ОПИСАНИЕ МЕСТА ДЕЙСТВИЯ
В большинстве входящих рукописей авторы не дают себе труда создать уютный для читателя мир. Более того, часто ваши герои живут и действуют в пустом пространстве. Представьте себе действие, которое разворачивается на голой сцене. Вот так, в виде голой сцены, пустого белого шара, видится редактору мир вашего произведения, если в нем нет описаний места действия.

Давайте вспомним, что это такое.
«Раз в неделю ему позволяли ночевать… здесь, в дедовской башне; он взбегал по темной винтовой лестнице на самый верх и ложился спать в этой обители кудесника, среди громов и видений , а спозаранку, когда даже молочник еще не звякал бутылками на улицах, он просыпался и приступал к заветному волшебству.
Стоя в темноте у открытого окна, он набрал полную грудь воздуха и изо всех сил дунул.
Уличные фонари мигом погасли, точно свечки на черном именинном пироге. Дуглас дунул еще и еще, и в небе начали гаснуть звезды…
В предутреннем тумане один за другим прорезались прямоугольники — в домах зажигались огни. Далеко-далеко, на рассветной земле вдруг озарилась целая вереница окон….
Дирижируя своим оркестром, Дуглас повелительно протянул руку к востоку.
И взошло солнце.
Дуглас скрестил руки на груди и улыбнулся, как настоящий волшебник. "Вот то-то, — думал он. — Только я приказал — и все повскакали, все забегали. Отличное будет лето!"
И он напоследок оглядел город и щелкнул ему пальцами.
Распахнулись двери домов, люди вышли на улицу.
Лето тысяча девятьсот двадцать восьмого года началось.»
Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков.

Есть мир? Есть. Видим город? Видим. (Обратите внимание, не только видим, но и слышим: упоминание молочника и звякающих бутылок, щелчок пальцами.) Чего еще этим описанием добивается автор, рассказывать надо? Удивительного, захватывающего знакомства с очень симпатичным мальчишкой. Создания общего настроения. Читатель, конечно, не задается вопросом: «Как у автора это получается?» — он просто к концу главы желает остаться вместе с Дугласом и провести вместе с ним отличное лето. Как вы понимаете, желание читателя остаться в созданном вами мире определяет для книги практически все.

Почему у вас не получается? Попробуем разобраться. читать дальшеВозможная причина номер один: вы и сами не видите мир, который пытаетесь создать. Возможная причина номер два: вам лень включить мозг: (да, значительно проще написать: "Дуглас чувствовал себя всемогущим волшебником, которому подчиняются и люди, и небесные светила."). Причина три: вы где-то читали, что место действия надо описывать, но не можете ответить себе на вопрос, зачем. Возможная причина номер Х (она же главная) — вы не умеете это делать и не понимаете, как можно пользоваться описанием места действия в своих интересах.

Примеры из входящих рукописей:

«Хорошо жить в Старом Бору. Место тихое, уютное и безлюдное».
Да, это все. Посмотрите на это как читатель. Старый Бор — основное место действия произведения. Удалось ли автору создать для вас мир? Погружаетесь ли вы в него? Есть хоть какие-то ощущения?! (Хочется ли вам провести в нем лето?..) Дальше автор перемещает нас в замок, в столовую, в комнату принцессы… и — ничего! Ни одного прилагательного, какие уж тут описания с целью раскрытия характера героя, привычек жизни семьи, дальнейшей судьбы или создания настроения! Мне еще кажется большой ошибкой использовать в детской литературе слова как условные символы: «замок», «столовая»... (Кстати, откуда в замке столовая? Обеденный зал, главный зал, пиршественный зал, мрачный зал с колоннами или, наоборот, светлый зал с выкрашенными лазурью сводами... Это замок! Вы пишете — с-к-а-з-к-у! Нет в вашем словарном запасе нужного слова — почитайте что-нибудь вроде «Как устроены замки».) «принцесса», «свою комнату»; получается «обычный такой замок с самой заурядной столовой, а комната принцессы похожа на комнаты всех принцесс мира, ну, вы же знаете»… — это не увлекательный и не художественный мир. Таким приемом — отсутствием каких-либо описаний — стоит пользоваться лишь в исключительных случаях: когда вы именно это и хотите сказать.)

«Посреди Сверкающего моря есть удивительный остров, который напоминает торт, испеченный кондитером-великаном. Там живут волшебные человечки неоники. Они любят строить забавные дома в виде книг, кастрюль, ваз и других предметов. На острове Торт имеется даже небоскреб в форме холодильника».
Уже лучше. В чем ошибки. В первую очередь - в оценках автора. «Удивительный остров» — понятно, автор считает его удивительным, но мало сообщить ребенку, что это нечто «удивительное» (мама вот тоже всегда говорит, что лекарство не горькое…), — это надо ему доказать. На самом деле, слово «удивительный» здесь вообще не подходит, но мы не об этом. Не решайте за читателя, не навязывайте ему своего мнения, не пользуйтесь словами-наводками, открывающими вашу беспомощность, — просто описывайте мир так, чтобы читатель сам воскликнул: «О, как удивительно!» То же самое с «забавными домами» и «волшебными человечками». Плюс (вернее, еще один минус этого текста) включение в сказочное повествование бытовых, низменных предметов: кастрюль и ваз. Словосочетание «и других предметов» — явная беспомощность автора. «Небоскреб в форме холодильника» и вовсе провален, потому что форма у холодильника и у небоскреба одна, в обоих случаях это параллелепипед с прямоугольными гранями, поэтому данный аргумент не только обнуляет утверждение о забавности, но и вовсе лишен какого-то смысла.

Вот вам еще из необъятных архивов входящих рукописей.
«И пока она хлопотала по хозяйству, Славик осматривал владения бабушки. Участок земли, на котором
расположен дом и другие постройки, находится посередине деревни, в шестидесяти метрах от речки. Сам дом - двухэтажный, добротно – бревенчатый, с одной комнатой на первом этаже ( на втором этаже находится чердак) построен отцом бабушки ещё тридцать лет тому назад.
Посередине комнаты установлена печь, на которой бабушка готовит пищу, а ещё эта печка обогревает дом в холодное время. … Свет проникает в комнату через два окошка, обращённые на запад, поэтому во второй половине дня солнце озаряет всю комнату. На чердаке тоже имеется окошко, но очень маленькое. Там хранится много старых вещей».

Идеальный отрывок, чтобы показать, что плохо. Славик (очевидно, небольшой такой мальчик) осматривает владения бабушки — в первом предложении нет ничего криминального. Но со второго на нас обрушиваются подробности в стилистике сайта по продаже недвижимости. Кто папа у этого мальчика? Риэлтор? Плюс ошибка в смещении планов: Славик мог осмотреть участок, мог с линейкой померить расстояние до речки (хотя вряд ли), мог оценить, из чего сделан дом, но: «построен отцом бабушки тридцать лет назад» — этого он никак не мог увидеть, если только на доме не висит табличка. Что мог сделать автор: подчеркнуть уникальные детали быта (если хочется показать необычность деревенского дома для городского жителя), показать отношение Славика к происходящему — удивлен, восхищен, радостен, расстроен? (Пока бедный Славик благодаря автору выглядит педантичным и расчетливым человечком, что в его возрасте говорит, скорее, о некотором психологическом расстройстве). В конце концов, можно было познакомить Славика с дедом своей бабушки — через какую-нибудь надпись или вещицу, которая бы в дальнейшем сыграла важную роль....
Второй абзац полон удивительно скучных банальностей: печь, на которой бабушка готовит и которая обогревает дом. Печь, на которой бабушка по выходным ездит в город — да, интересна. Печь, просто выполняющая свои обычные функции, — нет.
Выкидывайте, выкидывайте, все, что банально, скучно, тоскливо, все ваши взрослые воспоминания от имени шестилетних детей — пожалуйста, прочь! Ни у кого, кроме вас, они не рождают теплых воспоминаний. Не будет отклика в читательской душе. Связь с читателем достигается по-другому! Достоверность мира создается тоже иначе.
(Про колоссальное количество стилистических ошибок я даже говорить не буду, про "добротно-бревенчатый", про "имеющееся" и "другие постройки" (второй отрывок подряд!) — просто пожалейте меня.)

Больше всего меня поражает, что в мирах современных сказочных рукописей отсутствует что-либо, кроме героев и предметов. Хочу напомнить: в вашем распоряжении не театральная сцена, а художественный текст, а значит, вы можете устроить такое 4D, что вам позавидуют кинотеатры! Пожалуйста, описывая мир, вспоминайте хоть время от времени, что кроме рельефа и предметов в нем есть еще звуки. И — запахи. И — ветер. А еще — дождь, жара или холод. В отличие от театрального режиссера, вы можете менять планы, переходя от общего к частному, а также «точки съемки»: вот вид сверху, вот вид глазами героя, вот вид глазами собаки… И вы не ограничены никаким бюджетом на декорации!

До какой степени надо прописывать мир? Мне кажется, детализация должна соответствовать задаче и конкретному тексту. Хорошо бы спрашивать себя, зачем тексту это описание? Какую мою авторскую задачу оно решает? Детализация должна быть просто достаточной.

Вот пример очевидно излишней деталировки:
«В мутном течении Карповки качаются бутылки, пивные банки, пластиковые стаканчики. Вдоль кромки воды, оставляя глубокие отпечатки на илистом берегу, бродит старая ворона. Её огромный выщербленный хвост свидетельствует о жестоких и не всегда успешных потасовках, а пара белёсых перьев на голове придаёт ей почтенную седину, как знак достойно прожитых столетий.
Мимо, распуская в воде белые полосы, дрейфует коробка из-под молока. Ворона цепляет её клювом и тащит на берег. Деловито обойдя бумажный параллелепипед и тюкнув в цветные разводы, она заглядывает внутрь и, придавив коробку лапой, вытягивает липкий презерватив. Испробовав розовый латекс на прочность, ворона вертит головой, поблёскивая умными глазами, пытаясь уяснить причину сосуществования двух противоположных по смыслу предметов: молочного продукта, питающего жизнь, и контрацептива, призванного не допустить её возникновения.
Глухо бухтя, из тумана белый катер на тросе тянет большой чёрный бот».

В данном случае автор пытается придать реалистичности своему вымышленному мира за счет простого копирования деталей мира настоящего.
Знаете, что здесь хорошо? «...бухтя…» Это единственная рукопись из последних пятидесяти, в которой присутствует звук. Все другие — будто произведения глухих.
Все остальное здесь чудовищно.
Это описание ровным счетом ничего не дает роману. Для справки, он называется «Проклятье Аменхотепа». Ни одна пивная бутылка, ни презерватив никак в дальнейшем не влияют на сюжет и не перекликаются в романе. И эта ворона никак не участвует в действии. Заявленная тема и затянутое, избыточно реалистичное начало, противоречат друг другу. Также кажется странным и сам выбор копируемых деталей: почему из всего многообразия возможных вариантов автор втащил в свой роман именно мусор?

(Мой друг — один из любимых современных писателей, смеется, что мне бы надо открыть новое направление в психиатрии, этакую «литературную кушетку»: литературное самовыражение как способ избавиться от психологических перегрузок в сознании. Как ни странно, довольно часто литературное творчество — это оно и есть. Но стоит пожалеть читателя. Не все ваши психологические перегрузки ему интересны.)

Реальность, а уж особенно неприглядная реальность, в художественном произведении отталкивает. Некоторые полагают, что реальность в вымышленном мире вообще не уместна. Я, кстати, не настаиваю, что этот ход категорически недопустим: он возможен, но только при одном условии — если оправдан авторским замыслом.

Возьмем для примера Дёблина и его роман «Берлин — Александрплац».

«Шел дождь. Слева, на Мюнцштрассе, сверкали рекламы. Кино — вот это что! … "Детям до семнадцати лет вход воспрещен". На огромном плакате — ярко-красный джентльмен стоит на ступеньках лестницы, а какая-то шикарная красотка обнимает его ноги; она лежит на лестнице, а он ноль внимания. Под плакатом надпись: "Без родителей. Судьба сироты в 6 частях". Что ж, зайдем посмотрим. Оркестрион заливался вовсю. Билет — шестьдесят пфеннигов.»

Это Берлин глазами главного героя. В романе Дёблина вкладыши от лекарств, вывески, сводка погоды. Маршруты трамваев, цены билетов, правила для пассажиров. Названия фильмов. План города. Зарисовки. Рекламные слоганы. Резолюции. Документы… Можете заглянуть и составить длиннющий список, из каких деталей Дёблин складывает свою модель. Здесь у автора была цель — создание модели Берлина на конкретный период времени. Он ее добился. (Обратите внимание, что из этого описания мы также лучше узнаем героя, а еще в этом мире работает звук.)

Кстати, этим романом можно пользоваться как каталогом при создании сказочно-достоверного мира. Привнося в него разнообразные указатели, цитаты из вымышленных газет, расписание волшебных поездов, оригинальные вывески, меню, разнообразные списки вещиц, карты, словари вымышленных языков и прочая, прочая, вы делаете свой мир для читателя «настоящим». Не говоря о том, что любой из этих элементов может сослужить сюжетообразующую службу.


Некоторое резюме:
Еще раз повторю: описание мира или места действия, степень его детализации и способ подачи должны находиться в тесном взаимодействии с произведением, быть подчиненным цели текста и решать авторские задачи.
Если место действия — обычное, достаточно нескольких ярких деталей. Но если вы переносите читателя в необычный мир, уж будьте добры, потрудитесь интригующе выложить подробности.
Копирование реальности — худший способ создания мира художественного произведения, если вы не Альфред Дёблин.
Если ваше описание или деталь в описании ровным счетом ничего не дает вашему произведению — его можно и нужно выкинуть.
Описание места действия — прекрасный способ заменить авторские рассуждения, создать настроение, познакомить с персонажем, выразить отношение автора или героя к происходящему и совершить еще тысячу волшебных действий.
Включите в своем мозгу звук. И цвет. Обоняние и осязание.

Все замечания, пожелания, добавления и контраргументы присылайте, пожалуйста, на мою электронную почту,
Ваша Аня Амасова
www.fordevind.ru/izdatelstvo/dlya-avtorov/opisa...