Выкладываю написанное к оридж-реверсу. Честно говоря,очень переживал, когда писал эту заявку - впервые писал на чужих персонажей и на чужую идею.

Название: Небо в помощь
Оригинальное произведение
Автор: Ensen
Артер:  J. Sinclair
Автор идеи и персонажей:  J. Sinclair
Бета: Лос
Жанр: драма, фантастика
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Статус: завершен
Размещение: с разрешения автора и артера
Аннотация: Опасное задание, когда самый главный враг время и от тебя зависит чья-то жизнь, не может пройти без осложнений. Пилот Лесс и его механик Калеб знакомы с этим не понаслышке, и рассчитывать они могут лишь друг на друга. Впрочем, так было всегда.
Описание идеи: читать дальшеТак вышло, что бензиновый двигатель никогда не был изобретен. Вместо него существует прибор октавилон, который перерабатывает энергию человеческого тела в электричество, и на нем работает все: машины, радиостанции... и самолеты. Лесс и Калеб – друзья и напарники, оба посвятившие свою жизнь небу. Автор очень просил бы слеш не писать и сохранить героям их имена.

Тыкабельно


читать дальшеЗуммер настойчиво верещал, срывая пелену беспамятства. Калеб разлепил веки, но далось это нелегко: красные вспышки тревожной лампочки резали глаза, заставляя жмуриться. Сильно трясла турбулентность, и при каждом толчке голова взрывалась от боли. Калеб со стоном потер виски и потянулся, стараясь хоть как-то размять задеревеневшее от долгой неподвижности тело.
– О, ты очнулся! – весело воскликнул Лесс, приветствуя пробуждение напарника. Он не обернулся, но Калеб знал, что пилот улыбался.
– Я долго был в отключке? – слова, казалось, царапали пересохшее горло. Он нашарил трубочку поилки и сделал пару глотков. Стало легче.
– Где-то часа два, – легкомысленно пожал плечами Лесс.
Несколько секунд Калеб пялился на кудрявый светлый затылок, пытаясь поймать ускользавшую мысль. Зуммер продолжал напоминать о долге механика следить за приборами, и он перевел еще мутный взгляд на панель управления. Индикаторы сообщали о перегреве двигателя и истощении пилота.
– Ты приземлялся? – спросил Калеб, внутренне холодея, он уже знал ответ.
Лесс промолчал.
– Какого черта?! Садись! Немедленно! – от нахлынувшей ярости силы стали возвращаться.
Пилот чуть повернул голову и изобразил широкую жизнерадостную улыбку.
– Не беспокойся, я в порядке, – ответил Лесс, но Калеб видел, как липнут ко лбу потемневшие от пота волосы. – Сделай что-нибудь, чтобы эта штука перестала действовать мне на нервы.
– Сделаю, как только ты приземлишься! – упрямо заявил механик, но все-таки защелкал регуляторами. Писк зуммера не прекратился, но стал заметно тише.
– Нет! Мы не успеем! – Лесс отвернулся, напряженно вглядываясь в брезжащее рассветом небо. – Я не позволю Эмили умереть!
– Двигатель перегрелся, мощностей не хватает, – затараторил Калеб. – Я могу перебросить энергию с приборов на контур охлаждения и понизить обороты, но мы останемся слепыми – даже радары работать не будут, – и скорость сильно упадет. И так, и так время потеряем. Так что – садись!
– Мы должны успеть! – Лесс ударил кулаком по панели управления.
Приборы издали оглушительный писк, самолет тряхнуло. Калеба подбросило, и он ударился головой о фонарь кабины, от удара в глазах снова потемнело. Облака с огромной скоростью устремились навстречу, но Лесс спохватился и выровнял самолет.
– Я понимаю, – тихо сказал Калеб и, протянув руку, крепко сжал плечо приятеля. – Я все понимаю, дружище, и тоже хочу успеть. Но выбора нет – надо садиться.
– Если мы опоздаем, я тебе не прощу, – прошептал Лесс, отжимая штурвал и сбрасывая высоту.
– Ты и себе не простишь, – еще тише ответил механик, вглядываясь в тянувшуюся под ними степь. – Вон там, на три часа, вроде поровнее будет. Видишь?
Лесс не ответил, но послушно направил самолет в указанном направлении. Поросшая высокой травой земля приближалась быстро, даже излишне, и Калеб прикусил себе язык, чтобы не отчитать напарника за неоправданный риск. Но он понимал, что другу нужно спустить пар, а потому не лез под руку – все-таки Лесс был слишком опытным пилотом, чтобы бездарно разбиться при посадке.
Калеб действительно все понимал и точно знал, что лицо Лесса в этот момент больше вего напоминало упрямую обескровленную маску. Всего-то позавчера – но на самом деле казалось, что прошла целая вечность! – Лесс появился именно с таким выражением лица.
Тогда перед глазами все тоже мутилось и кружило. Калеб откинулся на спинку стула и старался ни о чем не думать. Если он начинал думать, то подкрадывался страх, что это все напрасно, что она умрет, вот так, сейчас. Он слушал, как попискивает аппарат жизнеобеспечения, вырывая Эмили из щупалец смерти, чувствовал, как уходят силы, и ни о чем не думал.
Как всегда, о приближении Лесса он узнал раньше, чем пилот откинул простыню, служившую импровизированной дверью.
– Что говорят? – с трудом выдавил из себя Калеб, хотя ответ можно было прочесть по лицу друга.
– Что не хватает лекарств, – голос Лесса звучал надтреснуто. – И врачей тоже.
– Не переживай, я поставлю ее на ноги, – попытался успокоить его Калеб. – Я не такой ценный материал, так что…
– Да куда уж тебе, – отмахнулся Лесс. – Сам еще не оклемался после ранения, весь зеленый и на ногах еле держишься… Слушай, я отлучусь ненадолго. Думаю, вернусь через пару дней.
– Куда? – подозрительно спросил Калеб. – Только не ври мне, – не смотря на всю слабость, его голос прозвучал угрожающе.
– Да ничего такого, – Лесс явно хорохорился и делал вид, что ничего не происходит. – Быстренько смотаюсь в тыл, за лекарствами. Они сказали, что уж если я их привезу, то ее поставят вне очереди.
– Значит, в тыл?
– В тыл.
– Один?
– Один.
– И полетишь над оккупированными территориями, да? – откуда-то взялись силы подскочить и отключить аппарат. – Я с тобой.
– Калеб…
– Это не обсуждается, – отрезал он.
Как и тогда, Калеб жестко стоял на своем, а Лесс всегда бесился, когда ему противоречили.
Заход на посадку вывел его из задумчивости. Калеба то вдавливало в кресло, то подвешивало в свободном падении. Начинало мутить, и механик стал мысленно молиться, чтобы эта пытка быстрее закончилась. Наконец, самолет запрыгал по кочкам, в последний раз дернулся и остановился. Калеб поспешно отцепил ремни безопасности, распахнул фонарь и, скатившись по крылу, оказался на земле. Затекшие от долгого сидения и подсекающиеся от слабости ноги не держали, он рухнул на четвереньки. Желудок сдавливали спазмы, но легче не становилось – слишком давно он ел что-то кроме питательной смеси, залитой в систему жизнеобеспечения самолета. Когда мир перед глазами перестал вращаться и отпустил последний спазм, Калеб смог встать на ноги.
Не смотря на то, что фонарь пилота также открылся, Лесс по-прежнему сидел за штурвалом. Испарина медленно стекала по лбу и щекам, сбираясь в крупные капли, эти капли, искрясь в лучах восходящего солнца, капали на овечий воротник толстой леткой куртки и путались в длинных волосах. Но Лесс этого не замечал и не чувствовал, он смотрел неподвижным взглядом в пространство, его чуткие пальцы ласкали рычаги и кнопки, казалось, он о чем-то разговаривал с самолетом.
Калеб вскочил на крыло, подошел к пилоту, отключил наруч октавилона, охватывавший правое предплечье друга, и стал отстегивать провода, делавшие его одним целым с машиной. Когда отцепился последний, Лесс, наконец, соизволил обратить на него внимание.
– Что ты делаешь? – ровно, без тени эмоций спросил он, поднимая на товарища тусклые серые глаза.
– Тебе нужно отдохнуть, – безапелляционно заявил механик, щелкнул пряжкой ремней, ухватил напарника за плечи и, собравшись с силами, выдернул его из пилотского кресла. Не смотря на то, что Калеб чувствовал себя неважно, это далось сравнительно легко: Лесс всегда был ниже и легче.
Подчиняясь грубой силе, Лесс прошел по крылу и спрыгнул на землю.
– Лучше бы ты занялся самолетом, – сказал он в спину Калебу, вернувшемуся по крылу к своему месту.
– Сначала я займусь тобой, – отрезал механик, отыскивая в кабине свою сумку с инструментами. – Если ты помнишь инструкцию, сначала положено позаботиться о пилоте. А двигателю надо остыть, чтобы я мог им заняться.
– А то ты часто слушаешься инструкций! – почти неразборчиво пробурчал пилот.
Вернувшись к Лессу с сумкой и походным ранцем, Калеб обнаружил друга сидящим на земле, привалившись к шасси. Лесс пытался развязать узел шейного платка, но то ли узел оказался слишком тугим, то ли пилота оставляли постепенно силы, в любом случае у него ничего не получалось и пальцы лишь скользили по тонкой ткани. Калеб молча помог ему справиться с платком и раскрыл свою сумку. Аккуратно разложенные инструменты делились на две категории: инструменты, чтобы возвращать в строй самолет, и инструменты, чтобы возвращать в строй пилота. Выбрав среди последних анализатор, оценивающий общее состояние человека, Калеб нацепил его на левое запястье Лесса, подключил к своему октавилону, и, пока прибор считывал показания, принялся рыться в ранце. Писк анализатора известил о том, что измерения окончены, как раз тогда, когда Калеб отыскал в пайке энергетический батончик и белковый коктейль. Взглянув на экран прибора механик обнаружил картину, которую, в общем-то, и ожидал: давление и температура понижены, силы истощены, а вот пульс излишне учащен. Калеб отсоединил анализатор и убрал его на место.
– На, ешь, – он сунул Лессу паек и, подумав еще немного, добавил плитку гематогенного шоколада.
– Не хочу.
– Надо, – непреклонно ответил Калеб, доставая из сумки несколько ампул. – Иначе мы больше никуда не полетим. Своими капризами ты ей не поможешь.
Лесс мрачно посмотрел на напарника, но, прочитав в его глазах отчаянную решимость, не стал спорить. Он распечатал энергетический батончик и откусил от него маленький кусочек.
– Мы должны лететь.
– Должны и полетим, – Калеб закатал рукав куртки Лесса и, зарядив в автоматический шприц первую ампулу, поставил укол. – Как только ты немного отдохнешь и восстановишь силы. – Он вытащил пустой стеклянный пузырек и поставил на его место другой, заполненный бледно-желтой жидкостью.
– И стимулятор тоже, – попросил Лесс, поморщившись от очередного укола.
Поменяв очередную ампулу, Калеб встревоженно посмотрел ему в лицо.
– Ты уверен?
– Уверен, – кивнул Лесс, доедая батончик.
В его серых, всегда тусклых на земле глазах, Калеб увидел непоколебимую решимость и страх. Страх опоздать. И страх не долететь вовсе.
– Хорошо, – скрепя сердце согласился механик и достал четвертую ампулу, – но тогда ты съешь еще и пару галет.
– Ты на убой меня откармливаешь? – невесело пошутил Лесс, потягивая белковый коктейль из трубочки.
– Эта машина тебя и так сожрет, – Калеб с ненавистью бросил взгляд на наруч октавилона и сделал еще укол. – Давай я тоже подключусь?
– А толку-то? – Лесс откинулся на шасси и стал всматриваться в небо. – Ты еще слишком слаб. Эх, вообще не надо было тебя с собой брать – надо было дать тебе долечиться.
– Будто бы с тобой согласился лететь кто-то другой, – фыркнул Калеб, сделав последний укол, и стал убирать шприц и пустые ампулы. – Другого такого самоубийцы во всем крыле не найдешь.
– Да уж, – усмехнулся Лесс, ставя на землю пустой стакан.
«А ведь и правда, – подумалось Калебу. – Никто бы не согласился лететь, и не просто потому, что опасно пролетать через захваченные врагом территории. А все потому, что Лесс – это Лесс. Сколько раз приходилось слышать «Больше я с ним не летаю!» Наверное, с полдюжины».
– Больше я с этим ненормальным не полечу! – Дилан громко хлопнул дверью казармы механиков и рухнул на ближайшую нижнюю койку. Его одежда пропиталась потом и маслом, а сбоку расплылось по ткани бурое пятно с рваной дырой посередине. Сквозь дыру белели бинты.
Не прерывая своих занятий – кто-то читал, другие резались в карты, третьи приводили в порядок обмундирование, – сослуживцы сочувственно покачали головами и навострили уши, приготовившись слушать очередной поток жалоб на пилота-напарника. На пилотов то и дело жаловались все, но вот только от одного механику уходили сами, при этом самые удачливые уносили ноги, отделавшись всего лишь синяками и истощением. И руководство смотрело на это сквозь пальцы.
– Я ему говорю «Садись, залатаю борт», а он – типа так все делай! – и ведь нарочно подставлялся!
Возмущение Дилана прервала раскрывшаяся дверь: на пороге следом за адьютантом появился подполковник Стюарт. Механики побросали свои дела и поспешно выстроились вдоль коек. За начальством в казарму, стараясь казаться незаметным, вошел Лесс. Как и Дилан переодеться он не успел, и вид имел весьма потрепаный.
«Что ты опять натворил?» – спросил взглядом Калеб.
Лесс в ответ улыбнулся и пожал плечами.
Калеб отвлекся на этот безмолвный разговор и не заметил, как остался один стоять перед подполковником: сослуживцы дружно отступили назад и разве что под койки не прятались. Калеб тут же понял, что подписался на что-то добровольцем и, судя по сочувствующе-виноватым взглядам сослуживцев, не слишком приятное.
– Хорошо, – облегченно поспешил поставить точку Стюарт. – Заменишь его, – кивнул он Дилану. – Разойтись.
Выходя из казармы, Лесс подмигнул новоприобретенному напарнику.
Да, действительно, кроме него – и Эмили – позаботиться о Лессе было некому.
– Ешь, – строго сказал Калеб, достав из ранца галеты, и встал на ноги.
– А ты?
– Чуть позже – у меня с твоей посадки желудок в узел завязался. Пока посмотрю, что у нас с двигателем, а там, глядишь, отпустит, – подхватив сумку, механик направился к носу самолета.
Лесс принялся грызть галеты с шоколадом и разглядывать позолоченные солнцем облака, внимательно вслушиваясь в утреннюю тишину, которую нарушили лишь едва слышные бормотание и ругань напарника, копающегося в сердце их машины. Легкий ветер осушал выступивший на лице пот, нежными успокаивающими прикосновениями массировал виски.
– Калеб, – немного погодя окликнул пилот.
– Чего тебе? – механик вынырнул из-за люка, лицо перемазано в саже и масле, зачесанные назад волосы выбились из-под удерживающего их ободка.
– Глянь, груз в порядке?
Калеб хотел было отмахнуться, чтобы не мешал, но распознав в глазах друга тревогу и беспокойство, обнаружив еще больший страх, все-таки оставил свое занятие и заглянул в багажный отсек.
– Все хорошо! – через какое-то время откликнулся он. – Все приборы целы, упаковка лекарств не повреждена.
– Замечательно, – в голосе Лесса прозвучало неподдельное облегчение.
Калеб ободряюще улыбнулся и вернулся к своим делам. Ему потребовалось еще около часа, чтобы проверить все трубопроводы, затянуть все гайки, сбросить часть проводов с систем, которыми можно было пренебречь, подкрутить октавилон, чтобы тянул с Лесса поменьше сил. Странная штука, этот октавилон, даже не знаешь, благодарить или проклинать ее создателя. И вроде бы одна польза от него: все электростанции, все приборы, машины, аппараты в больнице, даже самолет – все от него работает и сложно себе представить, как можно жить без этого аппарата. Впрочем, поговаривали, что у коптильщиков – так называли пилоты жителей соседней страны и извечных своих врагов, за чьими самолетами тянулись черные хвосты сажи и копоти, – октавилона не было, а было что-то другое, что громко ревело и оставляло черный след в небе.
Но что бы то ни было, оно казалось Калебу, какой бы крамольной ни была эта мысль, куда лучше октавилона. Октавилон работал и приводил в движение другие механизмы от человека, питаясь его энергией и жизненными силами, и вот то, что он делал с людьми, слишком долго подключенными к нему, вселяло ужас. Калебу приходилось видеть таких – падающих с ног от переутомленности, подростков, похожих на древних стариков, валящихся на землю с кровавой пеной на губах, чтобы уже больше никогда не подняться. Внутренне содрогнувшись, Калеб захлопнул носовой люк самолета.
– Все я закончил! – громко крикнул он и осекся: все также привалившись к шасси Лесс спал.
Он спал беспокойно и чутко, вздрагивая от редкого крика пролетавших мимо птиц. Калеб подошел и снова нацепил на руку напарника анализатор. Прибор показал, что давление и температура поднялись, пульс замедлился и выровнялся, да и в целом организм начал восстанавливаться. Облегченно улыбнувшись, Калеб убрал сумку с инструментами и сам присел отдохнуть и подкрепиться.
Солнце постепенно поднималось к зениту, а Лесс все продолжал спать. Сон его стал спокойнее и глубже, румянец начал возвращаться на бледные щеки, и по-хорошему ему нужно было поспать еще, вот только время ждать не собиралось.
– Лесс, – позвал Калеб, встряхнув друга за плечо, – просыпайся. Нам пора лететь.
Пилот тут же распахнул глаза и первым делом посмотрел на небо.
– Какого черта ты меня не разбудил?! – возмутился Лесс, вскакивая на ноги.
– Я разбудил тебя, как только все закончил, – соврал Калеб. – Теперь должно быть лучше.
Метнув на него мрачный взгляд, Лесс запрыгнул в кабину. Дождавшись, когда сядет механик, пилот тут же завел двигатель и, разогнав машину как следует, резко потянул штурвал на себя. Калеба вдавило в кресло перегрузкой, пока Лесс набирал необходимую высоту. Как только волна дурноты спала, Калеб нащупал штекер провода и, подключив себя к октавилону, принялся следить за своей полусферой, высматривая противника и не забывая время от времени поглядывать на приборы. Калеб чувствовал, как становится сильнее усталость, как туго и нехотя что-то уходит из него, оставляя за собой пустоту, поле зрения сузилось и он лишь бессознательно давал себе отчет в том, что степь внизу кончилась, уступив место горам.
Вдруг ему показалось, будто лопнула струна, и он болтается на высвободившемся конце. Тянущее ощущение ушло.
– Я же сказал, что не надо! – донесся до него злой голос Лесса.
– Но мы должны успеть! – пытался спорить Калеб, он щелкал переключателями, стараясь снова открыть свой канал подачи на октавилон, но Лесс не давал.
– Именно поэтому хоть кто-то из нас должен быть в полном порядке! – крикнул Лесс. – А если появятся коптильщики, то лучше, если это будешь ты – тебе сподручнее отстреливаться.
Калеб перестал спорить и замолчал, по опыту знал, что когда Лесс говорит настолько рассудительно, значит не уступит и будет держаться своего до последнего. Если бы только он не сглупил когда-то! Хотя… тогда это казалось такой же здравой мыслью, как и эта авантюра. За ту расплачиваться приходится до сих пор, и Лесс, конечно же, единственный, кто об этом догадался. Но тогда он дал обещание – и сдержал.
– И какого черта ты ушел с распределения? – темный как туча Лесс возник в дверях в тот самый момент, когда Калеб заканчивал паковать в коробку свои скромные пожитки.
– Поздравляю, – пропустив мимо ушей вопрос, сказал Калеб, но своего занятия не прервал.
– Спасибо, но какого черта ты ушел? – Лесс не позволял сбить себя с толку. Он вошел в комнату, уселся на койку друга рядом с коробкой и настойчиво пытался поймать его взгляд.
– А что надо было делать?! – вдруг взорвался Калеб и бросил на пол ни в чем не повинную куртку их интерната. – Стоять, слушать напутственные речи и понимать, что несколько лет усилий были напрасными?
– Ты даже не знаешь, куда тебя распределили!
– Я знаю, что пилотом мне не быть, – он рухнул на койку рядом с другом и сник, ссутулившись. – На тестировании сказали, что у меня слишком низкий уровень жизненной силы. На простенькие аппараты меня хватит, а вот поднять в воздух целый самолет…
– У тебя же был достаточно высокий уровень! Выше, чем у меня!
– Когда-то, – Калеб запустил пальцы в густую темно-русую шевелюру.
– Ты ребенком подключался к октавилону, – догадался Лесс.
– Да. Тайком, когда отец терял сознание от усилий и никого не было поблизости.
Лесс не знал, что сказать, он вытянул ноги в форменных брюках на середину комнаты и, опершись на руки за спиной, рассматривал трещины на потолке. Из коридора стали доноситься какие-то звуки, видимо, сегодняшние выпускники, оживленно переговариваясь, возвращались к себе, чтобы заняться сборами. Дверь комнаты распахнулась, но Лесс так глянул на соседей Калеба, что те, что-то пробормотав о неотложных делах тут же вышли.
– А знаешь, что самое дурацкое? – в голосе Калеба отчетливо звучали сдерживаемые слезы. – Все без толку! И тогда и сейчас! Как я ни старался, мама все равно умерла. А сейчас… ты станешь пилотом, а я…
– А ты станешь моим механиком, – Лесс мечтательно улыбнулся, бросив взгляд за окно. – И небо нам обоим в помощь.
– Опять твои невыполнимые проекты? – глядя на него, Калеб не смог удержаться от усмешки.
– Нет, вполне реальный расклад, – улыбка Лесса стала еще шире, и он, наконец, поймал взгляд друга. – Тебя распределили не в глухомань, как ты уже себе на представлял, а в то же училище, на механика.
– Еще не факт, что я буду твоим механиком, – буркнул Калеб, стараясь не расплыться в дурацкой улыбке, но дрожащие от усилий уголки губ его выдавали.
– Ты главное стань самым лучшим механиком – другие мне не нужны! А об остальном я уж позабочусь.
Хотя назвать заботой такой риск было сложно. Несколько часов прошло в напряженном молчании, пока Калебу, крутившему головой по сторонам, не показалось, что солнце заволокло прозрачной темной дымкой. Механик пригляделся повнимательнее.
– Коптильщики, – поледеневшим тоном сообщил механик.
– Где?
– На девять часов.
– Сколько?
– Пятеро.
– Держи их на прицеле, будем уходить, – скомандовал Лесс и дал полную тягу.
Коптильщики настигали, и Калеб, пожалев что в их движках покопаться не получится, в очередной раз подивился быстроте их самолетов. Единственное, на что приходилось рассчитывать им самим, – это на маневренность октавилонового самолета, ловкость Лесса и меткость Калеба. Силой воли отогнав усталость и слабость, они приготовились.
Спина к спине. Как в детстве, когда отбивались от хулиганов, решивших поиздеваться над двумя ботаниками, которые вместо шатаний по улицам зубрили учебники по механике и летные руководства. Как в годы ученичества, когда давали отпор однокашникам, считавшим, что нужно держаться своих, а пилоты для механиков и механики для пилотов – не самая подходящая компания. Как в первые дни войны, когда атаковали врагов, когда один двигался, а другой наносил смертельный удар.
Едва солнце перестало скрывать врага, механик открыл огонь из всех орудий. Стрелял он метко, короткими очередями. Один сбит. Противник тоже огрызался, но лишь тратил снаряды попусту. Лесс танцевал. Пируэты, бочки, петли – здесь, в небе Лесс чувствовал себя свободным. Калеб слышал, как он смеялся – и непроизвольно улыбался сам. Крылья и пулеметные очереди сливались в смертельный вихрь. Он сметал все на свое пути и подхватил еще одного врага..
Калеб тоже был частью этого вихря – никто не понимал Лесса лучше него. Маневр – выстрел. Лесс свечкой устремился в небо, а Калеб перезарядил пулемет. Колокол – они коршуном упали из облаков, поливая свинцом.
Этот дождь смыл третьего коптильщика.
Горы стали выше, и теперь Лесс водил хороводы среди суровых вершин. Облака и скалы были его друзьями. Они укрывали и путали следы. Лесс ножом проскочил в узкую щель, и Калеб увидел всполох взрыва за хвостом.
Черный шлейф под самыми облаками выдавал последнего врага. Но тот не спешил нападать. Утихающий писк радара сообщил, что противник отступил.
«Своим докладывать полетел. Еще могут вернуться», – подумал Калеб, но вслух произнес:
– Мы справились, Лесс! Мы справились!
– Хорошо… – голос пилота звучал тихо и устало. – Здесь уже наша территория, не должны сунуться.
«Будем надеяться на это».
– Ты в порядке? – спросил механик скорее для порядка. Волны дурноты снова начинали захлестывать, и Калеб понимал, что Лесс вряд ли чувствует себя лучше.
– Да. Надо… проверить груз. Мы должны… успеть.
Горы внизу кончились, потянулись зеленые шапки леса, уже начавшие гореть в пожаре заката. Показалась обширная поляна, и Лесс, заложив вираж, уверенно направил к ней самолет. В этот раз он садился медленно, будто неуверенно и осторожничая. Калеб даже не заметил толчка, возвещавшего о том, что шасси коснулись земли. Они катились по толстому травяному ковру, выруливая поближе к деревьям. Наконец, Лесс заглушил двигатель, отключилась блокировка фонаря, и Калеб вышел на крыло и осмотрелся.
Остановились они в паре десятков метров от густой кромки леса, чуть вдали виднелись горы, за которыми спешило укрыться солнце. Было тихо и безветренно, и в этой безмятежности родной самолет, приближавший их к небу и даривший восторг полета, казался чуждым и уродливым. Калаб спустился на землю и ласково провел ладонью по металлическому боку. Фюзеляж обзавелся несколькими новыми вмятинами и парой дырок, заштопать которые на базе не составит труда. Механик открыл небольшой грузовой отсек и внимательно осмотрел груз – коробки по-прежнему были целы.
– Все в порядке! – крикнул он Лессу, захлопывая люк.
Лесс не ответил. Даже фонарь не открыл.
Забеспокоившись, Калеб вскочил на крыло и с помощью аварийных блокираторов раскрыл передний фонарь. Едва стеклянный колпак отошел назад, бесчувственное тело пилота соскользнуло на бок, безвольно повиснув на ремнях. Светлые волосы разметались по плечам, слипшись от пота в толстые пряди, лицо покрывала смертельная бледность. Плотно сжатые губы кривились в легкой усмешке, а в уголке рта виднелась красноватая пена. Правая рука с наручем октавилона и тянущимися проводами безвольно свесилась с борта.
Калеб почувствовал, как его самого прошибает холодный пот. Дрожащими пальцами он прикоснулся к шее Лесса. Сердце пилота билось медленно, но размеренно. Не теряя ни минуты, Калеб выдрал провода, соединявшие пилота с машиной, рванулся к своему креслу и вытащил из-под него свою сумку. Расстелив ее прямо на крыле, он подключил к своему октавилону полевой аппарат жизнеобеспечения, подсоединил к нему Лесса и вооружился шприцом. Когда на предплечье пилота не осталось живого места, Калеб отложил ненужный шприц. Осталось три ампулы бесполезного сейчас стимулятора.
Механик попытался вызвать базу по самолетной рации, но эфир лишь пусто хрипел, и Калеб задумался.
Он больше ничего не мог сделать для Лесса. Только оставаться подключенным к аппарату, пока октавилоновый моторчик превращал его энергию в стимулирующие импульсы и подавал спасительные смеси.
Как скоро очнется Лесс? Через час? А может два? Может, пройдут сутки. Время поджимало. А может, они уже и опоздали. А если нет? В любом случае, когда бы ни очнулся Лесс, лететь они никуда не смогут – он будет слишком слаб.
А время шло.
Калеб перегнулся в кабину пилота, определил координаты, сверился со штурманской картой. До базы около двадцати километров – на самолете сущий пустяк. Даже обидно – до цели рукой подать, но ему не добраться: сам слишком слаб, да и никогда не обладал достаточной энергией, чтобы поднять в небо самолет. Без пилота самолет всего лишь груда железа.
А если еще не поздно?
Да даже если бы и поздно – Лесс ему никогда не простит, что не пытался успеть.
И по честности – он сам себе не простит, ведь должен был Эмили.
Ощущения возвращались нехотя, толчками. Казалось, что прошла вечность, прежде чем он сумел хоть как-то прийти в себя. Открывать глаза категорически не хотелось, а над головой кто-то шепотом ругался.
– Лесс, не дури! – яростно шептала Эмили и судя по шорохам и глухим шлепкам что-то отбирала у брата. – Ты хочешь, чтобы меня под трибунал отдали?!
– Нет, ну это бред! – возмущался Лесс, то и дело срываясь с шепота на полный голос.
– Твоя задача – летать, – тут Калеб совершенно отчетливо представил себе, как она тычет Лесса в грудь тонким пальцем. – А моя – лечить! Твоя энергия питает самолет, моя – возвращает к жизни раненых. Все понятно?
– Но мне-то почему нельзя помочь? Я не могу просто смотреть!
– Ох, Лесс, я все понимаю, – теперь она говорила ласково и нежно, как с ребенком. – Но – не положено. Ты должен быть в форме для полетов.
– Ну не могу я с другими летать, понимаешь? Они все ненадежные, только бесят и раздражают, – сознание плыло и ускользало, голос Лесса смазывался и растекался. – Даже небо не помогает забыться.
– Понимаю, еще бы, – Эмили фыркнула. – Он единственный, с кем ты можешь общаться больше пяти минут без желания прибить друг друга. Он, конечно, изрядно потрепан, но оклемается – не переживай. И ты не поможешь, если будешь мне мешать! – она снова перешла на тон строгого доктора.
– Можно я хотя бы тут посижу?
– Посиди, но только так, чтобы я твои руки видела! А в сторону аппаратуры даже не смотри!
Калеб попытался что-то сказать, как-то вклиниться в их перепалку, но слова не шли, ускользали. Он проваливался в темноту. Однако он знал, что не один, и когда снова откроет глаза, увидит самых дорогих ему людей.
Вот только, чтобы вернуть долг, придется оставить Лесса одного.
Калеб посмотрел на небо: с каждой минутой солнце отступало все ниже за лес и кучевые облака, плывшие там, высоко, в тишине, принимали все более грозный вид. Черных шлейфов коптильщиков не было видно, но механик рассудил, что предосторожность все-таки не повредит. Отцепив и убрав аппарат жизнеобеспечения, Калеб устроил Лесса поудобнее в пилотском кресле, отключил блокировку подачи энергии со своего октавилона на двигатель и, заняв свое место, закрыл фонари.
Подключившись к октавилону, он завел двигатель. Самолет тут же покорно заурчал. На мгновение возникло искушение взлететь, но Калеб подавил его: слишком рискованно. Механик отпустил тормоза и немного увеличил тягу, самолет медленно пополз, подскакивая на каждой неровности, но Калебу больше и не нужно было. Подруливая и помогая кратковременными импульсами тяги, механик стал заводить самолет в подлесок. Деревья трещали и протестующе скрипели, турбины выли, фюзеляж то и дело глухо ударялся обо что-то и застревал. Калеб ругался сквозь зубы, дергал рычаги и обливался потом, только октавилон довольно жужжал, выжимая из человека силы.
Наконец, стало понятно, что самолет дальше не сдвинется: толстые деревья обступили его со всех сторон. Законцовки крыльев при таком бесцеремонном обращении весьма пострадали, но ничего – к ремонту Калебу было не привыкать. Главное – успеть, а потом он все наладит.
Механик отключил двигатель и снял провода октавилона. Стало тихо, тянущее ощущение прекратилось, все тело охватила приятная расслабленность, и теперь не хотелось никуда идти: лишь сидеть смотреть сквозь стекло на деревья, или вовсе спать. Усилием воли Калеб взял себя в руки и выбрался из кабины. Его слегка пошатывало от усталости, но он сделал укол стимулятора и больше не позволял себе расслабляться.
Лесс по-прежнему был без сознания, а подключенный анализатор определил состояние как стабильно-тяжелое. Сжав на прощание руку друга и оставив ему укрепляющую еду из пайка на случай, если очнется, Калеб закрыл фонарь пилота и стал собираться. Он вытащил из-под сидения свой походный ранец и выкинул из него большую часть вещей: надувная лодка, плащ-палатка, походная плитка, саперная лопатка, переносная рация – когда нужно продвигаться вперед наперегонки со временем, это не более чем мертвый груз. Обнаружив на дне ранца маскировочную сеть, механик окончательно успокоился – теперь, даже если коптильщики вернутся, отыскать Лесса им будет крайне сложно.
Накрыв самолет сетью, он продолжил собираться и стал отбирать из лекарств и приборов самое легкое и, на его взгляд, необходимое Эмили. Конечно, он не был врачом – все-таки механиков учили медицине лишь настолько, чтобы они могли в бою поставить на ноги пилота для последней атаки, но взять с собой все он не мог.
Солнце еще не до конца скрылось за деревьями, когда Калеб, наконец, был готов.
Поначалу идти было не так уж и сложно: не смотря на густые кроны, лес сам по себе был достаточно редким и света вполне хватало. Калеб даже умудрился поесть на ходу. Но чем дальше он шел, тем больше густел лес, тем темнее становилось. Пришлось подключить к октавилону фонарик, чтобы хоть как-то разбирать дорогу.
Калебу отчетливо вспомнилось, как в детстве он сбегал в лес, подальше ото всех, чтобы разобраться в себе, выплакаться, справиться с навалившимся. И всякий раз Лесс находил его.
– Так и знал, что ты здесь! – Калеб сначала услышал, а потом уже увидел друга, пробиравшегося через густой кустарник.
Светлая макушка замаячила среди зеленых листьев, а потом появился и сам Лесс, такой же тонкий и гибкий как ветви кустов, которые он раздвигал. На его приветствие Калеб не ответил, даже не соизволил взглянуть на него, он продолжал лежать на валунах и смотреть в высокое ярко-голубое небо, по которому лениво плыли облака и стремительными росчерками проносились птицы.
– Калеб? – в голосе Лесса прозвучала неподдельная тревога.
Калеб не ответил. Лесс присел рядом на валуны, подтянув острые коленки к подбородку, и тоже молчал.
– Интересно, а почему люди не могут летать как птицы? Без всяких аппаратов? – через какое-то время Калеб нарушил молчание, и сам удивился тому, как тускло и надтреснуто звучал его голос.
– Может, потому что им помогает небо? – Лесс тоже задрал голову и стал смотреть на птиц.
– Я бы тоже хотел, чтобы небо нам помогало. Тогда мы были бы свободны… – Калеб поймал на себе недоумевающий взгляд серых глаз, сел и не стал прятать взор.
– …Так плохо? – глухо спросил Лесс. Конечно же, он все понял.
Калеб снова помолчал.
– Они сказали, что я слишком мал, чтобы меня можно было подключить к приборам. Какой я им «малыш»?! Мне уже двенадцать! – Калеб хлопнул себя по лбу и завалился обратно на каменную лежанку.
– А я слышал, – ответил Лесс, – что если слишком рано подключиться к октавилону, то канал энергии истончается и может совсем закрыться. И когда ты вырастешь, не сможешь питать октавилон. Совсем. Даже для самых простых аппаратов. Нужно, чтобы хотя бы шестнадцать исполнилось.
– Они врут, – отрезал Калеб.
– Как ты это узнал? – Лесс не сомневался в его словах, просто уточнял.
– Отцу они тоже врут. Он весь день подключен к октавилону на заводе, а потом приходит в больницу, где его подключают к октавилону, чтобы можно было запустить аппараты, которые лечат маму. – Калеб вскочил, принявшись бродить кругами вокруг валунов. – Но они лечат не только маму, а еще и каких-то посторонних людей!
– А ты говорил отцу? – глаза Лесса неотрывно следили за ним.
– Пытался. Он помешал мне сказать об этом в больнице, а на обратном пути прошептал, что догадывается.
– Но делает?
– Делает. Говорит, если настроить их против себя, они маму отключат. Это какие-то хитрые аппараты, они стоят дорого, у нас столько денег нет, поэтому только в обмен на энергию. – Калеб снова сел на камни и, сгорбившись, стал смотреть себе под ноги. Длинные волосы закрыли его лицо. – А мне не разрешают.
– А если бы это было правдой, ты бы сделал?
– Сделал, – он ни секунды не колебался. – Ты бы ведь сделал это для Эмили.
– Да, – Лесс серьезно кивнул. – Для нее и для тебя.
Они опять замолчали. Калеб ушел в свои невеселые мысли, взгляд Лесса снова обратился к небу. Он наблюдал за птицами, резвящимися в небе.
– А давай вырастем и тоже будем летать?
– И каким это образом? – Калеб насмешливо глянул на друга, сквозь растрепанные пряди.
– Как птицы! – Лесс вскочил на камни, выпрямившись во весь свой небольшой рост, и раскинул руки в стороны. Ветер трепал его одежду, пухом разлетались кудрявые локоны. Лесс мечтательно, как-то воздушно улыбался. Казалось, что он и вправду вот-вот взлетит. – Мы станем пилотами, будем летать на самолетах. И тогда небо тоже будет нам помогать!
– Мы не сможем, – отозвался Калеб и еще больше помрачнел. – Тысяча к одному, что нас с тобой распределят на пилотов.
– Мы будем много учиться и много знать, – Лесс перестал улыбаться и соскочил на землю. – Они не найдут никого лучше и выберут нас.
Лучше их команды не было никого. Никого…
Пятно фонарика завладело его мыслями, мир сузился до камней и веточек, выхватываемых из темноты. Шаг, еще шаг. Не останавливаться. Успеть. Куда успеть? Не так уж важно, главное – успеть. Что-то мешало идти, цеплялось за рюкзак, тянуло. Он выдирался из цепких лап и приходил в себя, оказавшись на земле. Голова на краткий миг прояснялась, он находил проплешину в ветвях, вглядывался в сверкавшие на небе звезды, определял направление, сверялся с картой, снова вставал и шел дальше. И снова перед глазами было только размытое светлое пятно.
Луч фонарика, только что выхватившей из переплетения корней пенек, вдруг куда-то пропал. Не успев сообразить, что это может значить, Калеб сделал шаг – и все смешалось. Удары сыпались со всех сторон, в лицо летел мусор, перед глазами все вращалось. Когда удар, от которого перехватило дыхание, остановил беспорядочное падение, он еще долго лежал и пытался понять, что произошло. Прямо перед ним возвышался холм, буйно поросший травой, на вершине которого так неожиданно кончился лес. Под щекой оказалась плотно утрамбованная земля.
Калеб сел, подождал, пока мир вернется на место, и поймал себя на том, что не может встать. Не считая нескольких болезненных ушибов и пары ссадин, он был цел, но силы снова изменили ему. Калеб опустил руку в карман летной куртки и похолодел: пальцы нащупали лишь автоматический шприц и одну ампулу стимулятора. Он обыскал все остальные карманы – ампула оставалась только одна.
Использовав ее, Калеб выкинул шприц – лишний груз, не больше. Он немного посидел, ожидая, когда подействует стимулятор, и огляделся. Оказалось, что он выкатился по холму прямо на дорогу, густые кроны больше не заслоняли небо. Отыскав знакомые звезды, Калеб улыбнулся им как старым друзьям – так он чувствовал себя намного увереннее. Небо – лучший друг и помощник летчика, даже самолет мог подвести, но небо не подводило никогда. Механик преисполнился уверенности, что успеет – теперь ему помогало само небо.
Идти по плотно утрамбованной дороге было не в пример легче, даже фонарик был не особо нужен. Ночь стирала границы между предметами и небом, и иногда Калебу казалось, что он парит в черном пространстве меж звезд. Он терялся в этой фантазии, и тогда каждый поворот дороги казался виражом, а каждое движение представлялось маневром, ноги не чувствовали усталости, и спина не ныла от тяжелого рюкзака.
Но темнота понемногу отступала, обнажая кусты и придорожные камни, и притворяться становилось сложнее. Ноги начинали заплетаться на каждом шагу, лямки все глубже впивались в плечи, голова медленно раскалывалась на сотни тысяч маленьких кусочков. Калеб заставлял себя шагать, напоминая сам себе зачем, куда и ради кого он идет.
Неожиданно возникшая из сумерек фигура не заставила его сбавить шага, кажется, она что-то кричала, но для него это было не важно. Лишь когда дорогу преградил шлагбаум, а сбитый с толку постовой сделал предупредительный выстрел в воздух, механик опомнился. У шлагбаума же начался переполох, прибежал начальник караула, выяснять причину стрельбы. Калеб твердым голосом представился и попытался добавить что-то еще…
А потом все смешалось.
Кажется, он рухнул прямо на руки начальнику караула. Кто-то кричал, кто-то бегал и суетился, отдавал приказы. Чьи-то руки попытались снять с Калеба ранец, но он не позволил. Он помнил, что это очень важно, но уже не знал, почему. Его посадили в машину и куда-то повезли. Кто-то по доброте душевной сунул ему в руки свою фляжку, Калеб сделал глоток. Дыхание сперло, и он закашлялся: алкоголь ободрал горло и обдал адским жаром, зато голова снова чуть прояснилась.
– Куда мы едем? – прохрипел он, чуть отдышавшись.
– В лазарет, – ответил рядовой, которого отправили его сопровождать. – Вам врач нужен.
– Лазарет – это хорошо, – отозвался Калеб и отхлебнул из фляжки. – У меня для них посылка.
– Доставим в лучшем виде, не переживайте, – улыбнулся парень.
У лазарета уже ждали врач, пара санитаров с носилками и командующий родной эскадрильи подполковник Стюарт.
– Лейтенант! – командир попытался привлечь внимание Калеба к себе, но тот рванулся к врачу, едва машина остановилась.
– Как она? – сам того не понимая, механик оттолкнул кого-то и вцепился перемазанными в масле и земле пальцами в рукав несвежего, но все еще достаточно белого халата.
Точно также Лесс несся по коридору, расталкивая сослуживцев, врачей – всех, кто попадался на пути. Кто-то ругался, кто-то кричал от боли, но ему было все равно. Он даже ничего не слышал, ругань и крики сыпались на Калеба, который с трудом поспевал за ним.
– Доктор! – Лесс схватил врача за плечо и оторвал от пациента, поворачивая его к себе лицом. – Как Эмили?
– Она там, – доктор неопределенно махнул рукой и попытался вернуться к прерванному занятию.
Лесса перекосило, он схватил доктора за грудки и с неожиданной силой встряхнул.
– Как. Она? – с расстановкой повторил он.
– Ранена – бомбардировка накрыла их госпиталь, – врач снова сделал попытку освободиться, но Лесс держал крепко. – Послушайте, лейтенант, вы мешаете мне делать свое дело, – на лице доктора не дрогнуло ни мускула. – Я займусь вашей сестрой, когда будет на это время. Она еще держится.
– Да как вы….
– Лейтенант, – доктор вырвался из рук Лесса, раздался треск разрываемой ткани. – В первую очередь мы будем заботиться о пилотах, солдатах и механиках, а уже потом, если останутся силы и лекарства, разбираться с ранениями медсестер и врачей.
– Еще держится, – как и тогда ответил врач. Он кивком отпустил ненужных санитаров и тут же принялся осматривать нового пациента, проверять зрачки и считать пульс.
У Калеба не нашлось слов, он просто облегченно вздохнул. Успел. Не смотря ни на что, он успел. Механик принялся стаскивать с себя тяжелый ранец.
– Я принес. Не все. Но это то, что нужно. Скорее, – лямка выскользнула из непослушных пальцев, но рядовой успел его подхватить, и Калеб снова завладел своим ценным грузом. – Здесь лекарства и кое-какие приборы. Пожалуйста, док.
– Пойдемте, пойдемте, – поняв, что просто так забрать ранец у Калеба не получится, врач стал подталкивать его в сторону лазарета.
– Лейтенант, где ваш пилот?! – требовательно вмешался подполковник, шагая рядом. – Почему вы пешком?!
– В двадцати километрах отсюда, – ответил Калеб, позволяя вести себя в палату. – Мы наткнулись на коптильщиков, и он истощился.
– Коптильщики? Так близко?
– Да, – Калеб, наконец, расстался с ранцем и теперь, вырвавшись из рук медсестры, которая тут же попыталась усадить его на койку и поставить капельницу, бдительно преследовал врача. Стюарт следовал за ним. – Их было пятеро, но от нас ушел только один.
Врач выставил Калеба из палаты, где лежала Эмили, и теперь он стоял, прислонившись к косяку, зорко следя, чтобы содержимое ранца использовалось по назначению. Ему было совершенно плевать на остальных раненых, которые ожидали этих лекарств. Когда никто не брался, они с Лессом пустились в этот путь, чтобы спасти Эмили, и теперь он просто не мог допустить, чтобы плод их стараний достался кому-то другому.
– Самолет на ходу? – командир эскадрильи задумчиво потер подбородок, нервно расхаживая по палате.
– Да, пара дырок в обшивке – пустяки, – внимательно наблюдая за действиями врачей, отмахнулся Калеб.
– Так, я подниму второе звено. Дай, наконец, себя осмотреть! Но пока постарайся не отключаться.
– Будет сделано! – в спину ему ответил Калеб и все-таки позволил медсестре увести себя, но только после того, как получил заверения, что Эмили теперь поправится.
Но выполнить распоряжение оказалось сложнее, едва голова коснулась подушки, Калеба начали одолевать усталость и дремота. Медсестра заставила его выпить что-то теплое, отчего по телу начало распространяться приятное тепло. Она что-то говорила, ставя ему капельницу и утыкивая какими-то трубками, голос ее обволакивал и успокаивал. Хотелось отдаться на волю этого теплого, приятного потока и ни о чем не думать.
«Он сказал «второе звено», – вспомнилось Калебу. – Дюк».
С Дюком, своим бывшим пилотом, Калеб столкнулся только после утренних маневров: им с Лессом пришлось задержаться, пока механик приводил в порядок раскуроченный борт, и только потом присоединиться к остальным.
– Знаешь, а я весьма удивился сегодня, – Дюк похлапывал себя по бедру перчатками и выглядел раздосадованным.
– О, черт, извини. Совсем из головы вылетело, – Калеб слегка смутился.
– Размышлял, насколько быстро этот псих тебя угробит? Или кадрил новенькую медсестричку? – пилот криво улыбнулся.
– Да никого он не убьет, – раздраженно отозвался механик. – Я его с детства знаю, так что нечего тут небылицы рассказывать.
– Тогда блондиночка? – Дюк уже широко и примирительно улыбался.
– Блондиночку, между прочим, зовут Эмили – и она сестра Лесса.
– Хммм… – Дюк задумчиво потер подбородок. – А она ничего так, пожалуй, можно подкатить.
– А вот тогда он точно тебя убьет, – фыркнул Калеб, уж он-то знал все реакции своего друга наперед.
– Неа, – самодовольно ухмыльнулся Дюк. – Трибунал быстро отправит его работать батарейкой на электростанцию, а без полетов он точно загнется.
– Скорее, у него электростанция полетит, – со смехом возразил механик.
– Если честно, – Дюк вдруг посерьезнел. – Мне жаль терять такого механика. Я вообще удивляюсь, как это Лесс не выкинул Дилана из самолета… – пронзительно просвистела сирена воздушной тревоги, и коридор наполнился людьми, спешащими по своим местам. – В общем, если передумаешь – у меня всегда найдется для тебя местечко! – Дюк махнул рукой и скрылся в людском водовороте.
– Не передумаю, – улыбнувшись, сказал Калеб в пространство.
– Эй, Калеб! – его резко пихнули в плечо, и механик распахнул глаза и рывком сел. Прямо перед ним стоял Дюк, командир второго звена и его бывший пилот. – Не спать, дружище! – Дюк приобнял его за плечи и сел рядом на койку. – Ну, вы и напугали нас! Еще вчера же должны были прилететь!
– Да и сами напугались, – ответил Калеб, вытаскивая из руки капельницу и отключая трубки. – Как взлетели – то боевое столкновение, то коптильщики на хвост сядут.
– Ясно… – Дюк принялся расстилать на коленях карту. – Так, рассказывай, где искать этого сумасшедшего.
– Не нужно карт – я с вами, – Калеб встал, но покачнулся, и ему пришлось вцепиться в койку, чтобы не упасть.
– Да ты на ногах еле стоишь! Не глупи…
– Я с вами, – отрезал Калеб, упрямо расправляя плечи.
– Нде, не знаю, кто из вас двоих более чокнутый, – фыркнул Дюк и последовал за Калебом к ангарам своего звена. – Тебе бы отдохнуть и приготовиться отбиваться от взысканий: по правилам ты должен был подключить Лесса и вести самолет.
– Он бы этого не выдержал.
– А так…
– У него есть шанс, а там прорвемся.
– Если что – у меня всегда есть для тебя место, – криво усмехнувшись, ответил Дюк.
– Спасибо, – Калеб кивнул и вышел навстречу радостному восходящему солнцу. – У меня есть команда.
Он хотел в это верить, что не опоздает, не подведет.
Они должны успеть – и небо им в помощь.


И еще пара нагло потыренных у артера артов: