Убейте меня, чтобы я еще раз в такое ввязался. Никогда не писал СТОЛЬКО за такое короткое время. А ну да... я ж уже об этом говорил. В общем, - читайте сами.
Название: От прошлого не отрекаются
Авторы: [J]Ев.АнгеЛ.ина[/J], Ensen
Бета:
PaumeФандом: ориджинал
Жанр: фантастика, фэнтази, капелька экшена
Тип: джен, немного гета
Рейтинг: нет, ну разве что PG-13 за мордобой
Размер: макси
Статус: завершен
Размещение: с разрешения авторов
Аннотация: У Дениса Борая есть мечта - сойти на Землю в мундире российского космического флота. Однако все получается не так, как хотелось бы. От пилотского кресла его отделяет неуд по истории, а мечту рушит археологическая экспедиция под руководством профессора... однако неожиданная находка превращает исправление оценки в сумасшедшее приключение.
От автора: Идея и тема - Ев.АнгеЛ.ины, и то я умудрился все это разобрать на мелкие кусочки. И спасибо [J]Reina_Brave[/J] за коллажи
+1читать дальшеСамый темный час наступает перед рассветом. Самые жуткие дела творятся под густой сенью ночи, когда звезды – души праведных людей – ушли, а солнце – яркое дневное светило, даритель жизни – еще не взошло. В этот час поют петухи, голосом громким разгоняя вылезшую нечисть, а боги сменяются, чтобы с новыми силами следить за творимыми людьми деяниями.
Волхв довольно потирал руки, пытаясь согреться. Сегодня, только сегодня он сможет выполнить свое предназначение, напомнить этим людишкам, что Великие Боги не ушли, уступив место Страннику. О нет, они здесь, слышат сердца людские, знают помыслы каждого. Не скрыться от взора их грозного, умасливать надо.
Заговор, старый как сам мир, рвался наружу, но время еще не настало. Сперва – жертва. Молодой бык норовист и непокорен, правила запрещают его усыплять. Волхв должен убить быка в честной схватке, показав, что он достоин обращаться к богу, слышать слова его мудрые.
У быка есть рога и копыта, на его стороне молодость и сила.
У волхва же только ритуальный нож, доставшийся от учителя, и опыт прожитых впроголодь годов.
Медвежья шкура мешала, но не скинуть ее - защита ведь. Тело не привыкло к честной схватке, нож в руке дрожал, но волхв напал на быка. У него есть преимущество: он знал, что должен убить. Животное, чувствуя опасность, уворачивалось и напало, задевая край медвежьей лапы. Еще бы чуть-чуть - и прямо в сердце волхву! Изворачиваясь ужом, мужчина успел царапнуть быка. Пролилась первая кровь, обагрила древний алтарь воинственного бога.
- Славен, триславен буди! – вскричал волхв, зная, что призыв пора начинать: уже вышли из сеней поселяне, к новому дню готовятся, успеть до зарницы надобно.
Бой с быком во тьме продолжался. Животное опасно, ранено, не видело оно другого выхода, как ударить обидчика. Произнеся короткую благодарность Перуну, волхв с громким криком бросился на быка, и, к счастью для него, нож легко прошел между ребрами, оросив горячей кровью алтарь. Не вынимая орудие, волхв воздел руки, обагренные кровью по локоть, к небу и продолжил:
- Огня, оружья да хлеба роду дажди,
Громотворенье яви! – и пал на колени.
Внезапно черное небо расчертила молния, стало светло как днем, и каждый горожанин увидел страшную картину: там, где когда-то был любимейший бог-защитник Перун, там, где растет его древо, у алтаря стоял на коленях старый, безобразный колдун. И это не самое страшное… Ужасно то, что на алтаре лежал молодой бык, орошая своею кровью землю, а в воздух медленно вздымалось тонкое тело местной травницы. Многие горожане начали истово осенять себя крестом, отгоняя страшное видение. Как же так! Как он посмел?!
Словно в наказание ночь упала на город. Люди бросили свою работу, но не в силах были сойти с мест своих, слыша обычно ласковый голос юной травницы, а сейчас грозный и сиплый.
- Чего тебе надобно? – вопросил бог.
Страшные сказки рассказывали о грозном Перуне. Силен он, скор на расправу. Не надобно гневить бога молний, нечистой силы победителя!
Молодой служка церкви забежал в свой златокупольный храм и кинулся к колоколам. Если позвонить в них, то сила Христа великая отгонит невежественного язычника.
- О, Превеликий Воитель, - не вставая с колен, зачастил волхв. Перуну даже жаль стало убогого, но ничего, глупость наказывать надобно. – Прошу, защити молнией пречистой град наш. Подошло воинство к нам сильное, могучее.
Нахмурился бог, прислушался к дорожкам дальним. Стонала земля-матушка от войска басурманского, от татар поганых… Разнесся звон по граду славному, оповещая народ.
Снова вспыхнул чистый свет молнии, от страха служка церковный упал с колокольни, но колокола звенели. «Недобрый знак», - зашептались люди.
- Что ж не защищаетесь? – насмешливо вопросил бог, призванный в тело травницы.
- Воины наши сильны, - ответил старец правильно, - но Орда сильней, - и допустил большую ошибку. Нельзя перед Воином, Русь-матушку защищавшим, возвеличивать силу, преодолевали которую могучие князья.
- Нельзя сомневаться в силе мужей своих! – говорит девчушка спокойно и грозно. Старец и бабы с мужиками, побросавшие избы и пришедшие сюда, бледнеют.
- Нет стены крепостной! – кричит безумная.
- Нет?..
Огляделся бог, тьма предрассветная была ему неведома.
Крепкие домики, добротное хозяйство, частоколом обнесенное… И нет ничего, что от супостатов защитило, ни одного знака от нечисти отвращающего. Глупые люди. Лучи солнца, пробившись сквозь тучи, заиграли на золоченных куполах церкви бога пришлого, звенели колокола. Вот значит как…
- А ему почему не молитесь?! Как славить - так пришлых, а как беда какая - так о нас вспоминаем. Забыли вы заповеди Отцов и Дедов, забыли, в лености и празднествах погрязши. Забыли, как обряды проводить да богов привечать. Дело поправимое, но глупое! И за глупость свою вы расплатитесь!
- Но… - волхв кивнул на дары: быка молодого, сильного, огонь да на дуб.
- Не нужна мне их кровь и сила теперь.
– Как… Перун, Дед наш!
- Не Дед я Вам! Вы внучку мою погубили! Вы наследие, данное от души, испортили! Вы, в мелких дрязгах погрязшие! Защищу я город, окажу милость. Последнюю.
Надрывно звенел колокол, богу своему жалуясь, и хлынули из-под земли столпы воды, русалками да лешими закляты. Люди, что пред врагами молилися, разбегаться стали от гнева древнего божества. Земля-матушка и та в движение пришла, принимая во чрево свое город с домами вместе и церковью. В молчании татары смотрели, как скрывался из виду собор златоглавый, но колокол продолжал звучать, пока не сомкнулись воды над крестом. Отвернул бог лик свой от места скорбного навеки, не быть там людям боле - поняла сие Орда и отступила.
* * *
Удостоверившись, что в коридоре никого нет, он задраил дверь своей каюты и достал ту самую, сокровенную, коробочку. Наконец-то поблизости не было ни вездесущих коллег, ни пронырливых журналистов, даже притворно-доброжелательных чиновников – и тех не наблюдалось. Впервые за долгое время… наконец-то!
Подрагивавшими от предвкушения руками мужчина открыл коробочку и достал покоившийся на бумагах медальон. Потемневший от времени металл мрачно блеснул в приглушенном свете ламп, гоняя его по затейливым завиткам узора. Какое-то время мужчина пристально смотрел на украшение. О да, именно эта маленькая вещица, стоившая столько усилий, возведет его к вершинам славы!
Набрав в грудь побольше воздуха, мужчина принялся зачитывать протяжно-мелодичный речитатив, стараясь не коверкать слова языка, лишь отдаленно напоминавшего тот, на котором с рождения говорил он сам. Слова ложились плохо, каждое вырывалось изо рта с неимоверным усилием, однако вскоре стали заметны результаты его стараний: металл будто набухал, напитываясь тусклым светом и словами.
- Одари Таинством помыслы, речи и руки мои, да проникнет в них Сила Твоя… отопри засовы коварные, раскрой же тайны сокрытые! Славься Велесе, божееее!!!!
Последнее слово обратилось визгом ужаса и боли. Пронзительно яркий свет вдруг брызнул из медальона. На мгновение время замерло, все вокруг истончилось до прозрачности - даже титан и углепластик, и нависла тишина, не слышалось больше приглушенного гудения двигателей, только смутный шепот теней голосов.
Не стало ничего - только свет, нестерпимый и всепронизывающий.
* * *
Пела тихонько мама, мурлыкала кошечка, и я спала, довольно улыбаясь. Мне было хорошо, так хорошо, что дурные сны, преследующие с ранней весны, отступали, таяли, как туман в лучах ясна солнышка.
Зыбким казался день, ушедшей ночь страха… Люди ушли, оставив толику счастья мне. Тихо, спокойно, уютно…
Меня разбудил старческий голос. Нахальный, ужасный голос безбожника. Он, как малое дите, коверкал слова напевного призыва. Сухие костлявые руки крепко сжимали мою ладошку, тянули в ненавистный мир. Опять этот несчастный… Ну что же ты, опять хочешь беду накликать? Нет, голос другой, боязливый, но уверенный. Будто человек… Он уверен в своих словах, он не знает, что вызывает. Как маленький ребенок, что играет с костяшками рун.
Велес?! Очнись, милый, Велеса здесь нет… Нет? Почему я не чувствую духа Великого Отца? Он в каждой травинке, в дереве… Он строгий Отец наш, незримо смотрящий из-за облаков. От его острого взгляда не скрыться, его не нужно звать. В трудную минуту Бог сам придет на помощь. Неужели ты так отчаялся, смертный?
Что? Смертный? Я так не глаголю!
Смутные образы, непонятные слова и жуткие вещи… Картинки, как воспоминания не моего духа, встают перед глазами. Я все еще не вижу, перед моими глазами клубится туман. Свеча чужого сознания рассеивает зыбкость моего мира, рассвечивает мой спокойный уют, уводит в даль мои сны. Я вижу, но глазами другого человека. Бесконечные споры в жутких комнатах о былинах и преданиях старины глубокой. Мой мир, упорядоченный, светлый, понятный мир, пропитанный божественной сутью. Ведьмы и навки, водяные и ведуны, знахарки, Чугайстры… Все это для них – незнакомо, странно, удивительно. Они хотят знать о Велесовых законах, увидеть Алатырь-камень, проникнуть в святилище Лады.
Этот мужчина… Он не такой, как все. Он верит в божественные заповеди. Он собирает крупицы знаний, ищет заговоры и воззвания. Он странный и неприятный. Он знает, но не понимает, не принимает. Не может постичь всю глубину замысла, примириться с миром, поэтому ищет прахом усеянное, травой поросшее… Мой мир ушел, я понимаю. Сейчас по земле ходят другие верующие – христиане. Боги ушли, и не повернуть время вспять. Нужно учиться жить по заповедям Христа.
Этот же человек верит в Науку, и не уважает наших богов. Он не знает, что творит. Мыслит, что знает, но нет в сердце той искры, на которую откликаются… откликались боги наши светлые. А если нет искры, то беда приходит на зов…
Берегись! Не тревожь Мир! Остановись!
Белый свет заполонил странную комнату, чтобы выжечь скверну из жилища! Чтобы животворящий огонь оградил этого человека от зла, по недомыслию творимого.
Что-то треснуло, будто слабое железо в кузне дядьки. Жар заполонил комнатку, жар бездушного, неправильного света. Погибель несет всякая сущность, без добрых намерений творимая, погибель для живого и светлого. Не так страшна Мара, как творения рук людских, которые не ведают, что создают.
Защитить надобно этого ведуна, уберечь от вызванной беды.
* * *
- Денис! Ты куда?! – крикнули в спину. Кажется, Доминика. И даже не поленилась снять маску, но Денис Борай только отмахнулся.
Пусть роются в мерзлой пыли, если им так нравится, а его не трогают. Отталкиваясь от каменистой, чуть похрустывавшей под ногами земли, Борай длинными плавными прыжками направился в сторону леса. Раздражение требовало выхода, и молодой человек пытался его найти в том, что на Марсе называлось «быстрой ходьбой». Правда, это помогало мало.
И кому только в голову могло прийти напихать будущим пилотам столько истории, что даже списывать надоедает? «Чтобы помнили», - гласят всевозможные эпиграфы к учебникам. Однако запоминалось это плохо и еще хуже сдавалось. И главное, было не понятно, зачем нужно все это учить? Как ни старайся, а жизнь прошлым и постоянное его пережевывание никакого результата не дадут. Кроме одного. Скоро выпуск, а он – первый кандидат на отчисление, и то только потому, что накопилось долгов по истории за весь год.
Под ногами началась мелкая травяная поросль, постепенно поднимавшаяся все выше и скрывавшаяся в местном лесу. Программа терроформирования Марса шла уже давно, чуть опережая колонизацию, но до их завершения и создания более-менее комфортных условий было еще далековато. Сейчас же перед Денисом оказался один из результатов этих работ – высоченный зелено-фиолетовый лес уходил в оранжево-розовое небо. Люди надеялись, что однажды он настолько восстановит атмосферу, что можно будет совсем обойтись без кислородных масок.
Остановившись на опушке, Борай пошарил взглядом по восточному горизонту. Конечно, в разгар дня этого не видно, но когда начнет вечереть – вон там появится небольшая звезда.
Земля.
Пожалуй, это была самая заветная мечта Дениса – однажды слетать на Землю. После едва не начавшейся ядерной войны – пара бомб все-таки взорвалась - и последовавших одним за другим крупных катаклизмов люди оставили Землю, в большей своей массе переселившись на не до конца готовые к колонизации планеты и космические станции. Те, кто остались на Земле, занимались теперь восстановлением разрушенного мира, а ушедшие в космос могли только мечтать однажды вернуться туда.
Денис не представлял себе, что он может делать на Земле, но все равно хотелось однажды там побывать.
Пожалуй, сейчас он был как никогда близок к исполнению своей мечты.
Но не таким же способом, черт его дери!!!
С размаху пнув небольшое деревце, Борай неуклюже покачнулся и, решив больше не экспериментировать, двинулся вглубь леса.
Вот уж… не было несчастья. Свое прибытие на Землю он всегда представлял скромно, но со вкусом – красивое небрежное приземление, мундир российского космического флота, встречающих нет, но зато все оборачиваются и обращают внимание, восхищенно перешептываются… А вместо этого оголтелый препод тащит должников и энтузиастов в археологическую экспедицию.
Чтоб пусто было неугомонному Алексею Герасимовичу! С самого начала было понятно, что человек слегка не в себе – вечно его тянуло про богов и мистику всякую рассказывать. А как профессору Смотрицкому предложили возглавить экспедицию под Нижний Новгород, так и вовсе с катушек слетел: составил список из должников и самых лучших своих студентов и выгнал всех в поле выкапывать остатки первой марсианской колонии под предлогом предэкспедиционной тренировки. Еще б инвентарь нормальный выдал. Так нет, одна лопатка небольшая и целый набор всяких кисточек и щеточек для «сохранения исторических артефактов».
Ох, зла не хватает. Денис раздраженно стащил кислородную маску и тут же задохнулся разреженным воздухом. Стараясь помедленнее дышать, он снял перчатку и быстрыми скупыми движениями закурил. Мороз с удовольствием цапал за пальцы, а противный жидкий дым так и норовил придушить. Приходилось прикладываться к маске, чтобы не докуриться до галлюцинаций самым обыкновенным табаком.
Покуривая, Борай продолжал двигаться между деревьев – останавливаться не хотелось, наоборот что-то подгоняло вперед и вперед. Чем дальше он шел, тем больше попадалось буерака, пару раз пришлось перелезть через что-то, на камни совсем непохожее.
«Все-таки настигло кислородное голодание», - подумал Денис, тупо уставившись на поломанные ветви деревьев и зарывшийся носом в землю космический челнок. Во избежание дальнейших выкидонов разума он надел кислородную маску. Серия СП, определил на глазок будущий пилот.
Борай стал обходить видение вокруг. Оно никуда не делось, а даже обнаружило в бортах проломы и дыры, через которые торчали куски внутренней обшивки и какие-то провода. Проломы были не слишком большие, кое-где застряли куски дерева. Однако в один из них с комплекцией Дениса было можно попытаться пролезть, хотя и несколько рискованно. Молодой человек осторожно подошел к челноку, постучал костяшками по обшивке и почти тут же об этом пожалел – холодный металл едва-едва не прилип к коже намертво. Борай с сомнением покосился на дыру в борту – края у пробоины рваные и выглядят довольно-таки коварно, напороться можно не слабо.
Денис пошел дальше вокруг челнока. Судя по состоянию самого СП и окружающей местности, упал он недавно, однако создавалось впечатление, что никто и пальцем к нему не прикасался… Странно, по идее, станции слежения должны были заметить падающий объект еще на подлете к Марсу, а в просчитанном месте падения – ждать наземные службы. И вообще, крушение челнока вещь редкая – сразу бы всполошила всех, начиная от Бюро Космических полетов и кончая журналистами, а за последний как минимум год ничего слышно не было. Если только это не…
Пораженный своей догадкой, Борай почти бежал вдоль левого борта, уворачиваясь от веток и перепрыгивая обломки. Там на носу обычно писали «просторечное» название судна, и если он прав…
Нос зарылся в землю, и развороченные пласты расходились перед ним волнами. Однако того куска названия, который можно было различить над земляным валом, оказалось достаточно.
«Ладья».
Ноги едва не подогнулись, и Денису пришлось опереться о злополучные буквы.
Сволочь.
Именно пропаже «Ладьи» они были обязаны экспедицией на Землю: этот челнок должен был доставить на родину человечества члена Ученой Коалиции, археолога и специалиста по древним культурам Витуса Фаретти, но до места назначения он не добрался, пропав вскоре после вылета со станции в районе Юпитера. Почему «Ладья» оказалась на Марсе и каким образом она прошла мимо радаров, можно было только гадать.
Хотя…
Мысленно кивнув сам себе, Борай оторвался от борта и вернулся обратно к пробоине – другого способа проникнуть внутрь он не нашел. Однако отчего-то Денис был уверен, что именно внутри найдется объяснение непонятному крушению. Натянув перчатку на озябшую до бесчувствия руку, он поправил защитные очки и уцепился за край. Руки, вроде, не режет. Вот единственный плюс такого холода: одежды на нем столько, что, глядишь, обойдется без членовредительства, а маска и очки защитят лицо.
Молодой человек оттолкнулся ногами от земли, переступил по борту, слегка подтянулся и, перецепив руки, встал на краю пробоины. Судя по всему, автоматика внутри не работала, и Денис видел лишь смутные очертания предметов. Изогнувшись, насколько это было возможно при таком утеплении, Борай протиснул корпус между острыми лохмотьями обшивки – если не обманывал слух, то куртку все-таки продрал, - и, не обнаружив ничего мешающего приземлению, спрыгнул на пол.
Ноги мягко поскользили куда-то в сторону, взметая в воздух позвякивавшие белые хлопья. Денис отчаянно пытался за что-нибудь ухватиться, однако хвататься было не за что, кроме крошившегося под руками налета на полу. Весь челнок отозвался недовольным протяжным гудением на непрошенное вторжение, и Бораю, встретившемуся со стенкой, стало слегка не по себе.
Какое-то время он лежал, пытаясь прийти в себя от неожиданного путешествия, а потом снял перчатки, отметив, что белый налет на полу - это иней. Осторожно цепляясь за стену, Денис вернул себе вертикальное положение, удерживать которое оказалось трудновато из-за наклона пола.
Освобожденный из-под слоев одежды наручный коммуникатор решил проблему недостатка света. От фонарика, конечно, толку было бы больше, и свет казался бы не насколько мертвенным, да только об этом начинающий исследователь заранее не подумал. Ладно, учтем на будущее. Осмотревшись, Борай понял, что находится в кают-компании, точнее, в небольшом закутке, который использовался именно так.
Челноки серии СП предназначались для срочной доставки пассажиров с небольшим количеством груза, а потому состояли преимущественно из рулевой рубки с парой кают и грузовым отсеком в придачу. Ничего лишнего.
Придерживаясь за стену, Денис двинулся к выходу из кают-компании и выглянул в коридор. Он был достаточно узок, чтобы придерживаясь за переборку дверного проема дотянуться до противоположной стены. Сохраняя таким образом устойчивость и выставляя вперед руку со светящимся коммуникатором, Борай принялся дальше исследовать челнок.
Дверь с пилотной кабины сорвало, и теперь дверной проем загораживали спинки пилотных кресел. Были ли там пилоты, Денис разглядывать не стал и сосредоточил свое внимание на другом конце коридора. Там, где должен был быть люк, ведущий в машинное отделение, лежала дверь пилотной кабины, намертво перекрывая к нему доступ. Дверь одной из кают устояла, но вспучилась бугром, всем своим видом давая понять, что открыть ее не получится. А вот в двери другой красовалась глубокая вмятина, задравшая один из углов настолько, что образовывался лаз вполне приемлемых размеров.
Борай пошел вдоль стены, пытаясь удержаться за гладкую стену. Пальцы, которые он изо всех сил вдавливал в металл, ныли от напряжения и дрожали, когда он, наконец, достиг желанного проема. Примерившись, Денис понял, что так просто в дыру не пролезть. Недолго думая, он стащил с себя куртку и верхние утепленные штаны, немного поколебался и снял кислородную маску с фильтрующим баллоном. Теперь должен пролезть. Стараясь не сильно обдираться, молодой человек пополз через отверстие. К счастью, свитер и джинсы скользили гораздо хуже верхней одежды, потому он нажил только несколько синяков.
Впрочем, в голове от таких упражнений изрядно шумело, и Денис принялся шарить за дверью в поисках запаса кислорода. В свете коммуникатора Борай заметил темные потеки на покрытии пола, чуть подняв взгляд, он обнаружил красновато-ржавые капли на пластике двери. Добыв, наконец, маску, Денис стал не спеша дышать и оглядывать каюту. Стены и пол покрывали отвратительного вида разводы и капли, а куча в углу красноречиво говорила, откуда они взялись.
Тело изрядно промерзло и покрылось инеем, лицо стесало о стены, а конечности переломало – там и сям белели высовывающиеся из-под плоти кости.
Однако мундир Ученой Коалиции не оставлял никаких сомнений в том, что перед Денисом был никто иной, как Витус Фаретти. В кулаке мужчина что-то сжимал, и, присев на корточки, молодой человек сумел разглядеть между разбитыми пальцами старинный медальон с цепочкой. Борай блуждал взглядом по затейливым завитушкам, которые его покрывали, когда вдруг ожил коммуникатор, придав покойнику зеленоватый оттенок.
- Денис? Денис, ты где? – донесся голос Доминики. – Я не вижу тебя на дисплее – тут плохо ловит.
Не ответив, Борай поспешно вскочил, встревожившись, будто что-то натворил. Руку потянуло, и раздался громкий треск. Молодой человек невольно взглянул вниз: в кулаке оказалась цепочка медальона, выдранного из пальцев мертвеца. Разбитые обледеневшие кости ученого окончательно сломались, высвободив украшение. Денис вдруг почувствовал, что промерз не меньше лежавшего перед ним тела. Первой мыслью было спрятать медальон. Оглядевшись, он заметил небольшую коробочку, валявшуюся неподалеку. Казалось, что перед смертью Фаретти пытался дотянуться до нее, но не успел…
Что-то дернуло его извне, будто позвал кто – так бывает, когда крепко о чем-то задумаешься. Денис резко вздрогнул и, глубоко и часто вдыхая кислород, принялся оглядываться. Галлюцинации, что ли, начались?.. Вроде не должно, но кто его знает, на этом-то проклятом корабле.
- Денис… - снова прозвучал назойливый голос, на этот раз вполне реальный. – Только не говори мне, что ты внутри этой штуки!!!
Поскальзываясь и то и дело падая, Борай бросился к дыре в борту.
Он не обратил внимания на то, что впопыхах сунул коробочку с медальоном в карман.
* * *
Второе пробуждение было приятнее. И прохладней.
Вода омывала мою утлую лодку, мягко качала меня на волнах. Покой и мир. Туман реял надо мной, окутывая прохладой, обещая призрачную защиту… Но его тень расступилась, когда вдалеке мелькнул огонек. Другой, более яркий, светлый, чистый.
Мягкий приятный свет мигнул. Он… раздражен? Растерян? Разозлен?
Кто-то, кто прикоснулся ко мне, не спокоен. Это не тот глупый человек, кто призвать Отца нашего пытался. Нет, это кто-то молодой, сильный, светлый… Как воин. Но другой, без божественного покровительства. Как такое возможно?!
«Ты кто?» - решилась спросить.
Никто не ответил. Странно. Мне казалось, что тот, первый, слышал меня. Я чуяла его удивление и страх. Его боль от… чего-то. Не знаю, свеча погасла, а я уснула. Я не вижу мир вокруг меня, но я слышу его, пропуская сквозь себя. Так жить меня учила маменька, так говорили Боги, так творится жизнь.
Что же произошло? Почему так холодно? Это… все вокруг мертво и живо. Мертво изначально, без Талана Богов, без их благословения, и живо, как… Да, как водяной или лесовик. Живо странной жизнью, без искры божьей. Поэтому так больно и так холодно привыкшей к незримому явлению божественных сил.
Откуда-то я знала, что здесь все такое. Странный лес – дело рук человеческих, попытка преобразить пустошь. Холодную зимнюю пустошь. Здесь сложно дышать, здесь трудно жить, здесь…
Перед глазами возникла картинка: монстр из метала и чего-то еще лежит на боку, искалеченный копьем Перуна. Это челнок. Космический челнок «Ладья». Что это не мое воспоминание, я поняла, но что оно значит? Это минувшие дни или грядущие?
Я не знаю, где я и что со мной, почему чувствую и вижу глазами кого-то другого.
- Борай! – возмущенный женский голос.
Борящийся? Воин князя? И я слышу то, что слышит он... Почему и зачем?
Удивительно спокойствие этого места, здесь нет страха и паники. Все так, как должно быть. Пока.
Ответы может дать всего один человек. Воин, огнем своим разгоняющий холод пустоши. Тот, что светом души своей прогоняет сон мой, тревожит память ушедшую, не желая того.
Ау! Ты меня слышишь?! – крик получается неожиданно громким, отчаянным, детским, и вязнет в густеющем сизом тумане…
Страх вновь уснуть. Страх не за все, за него. Не помогла, не уберегла, упустила. Снова, снова, снова… Бесполезная и жалкая, не оправдавшая надежд.
Я звала этот свет. Звала, вкладывая все силы, всю свою сущность. Мне еще не было так страшно, даже когда ведун вызывал Перуна, даже когда я думала, что ведут меня на казнь. Отчаяние… глухое и глубокое. Не такое, когда я поняла, что не вижу боле ничего, не такое, когда матушка заболела. Всегда, всю свою жизнь я знала, что предки рядом, что они не бросят дщерь свою. А здесь… здесь не было даже Мары! Не то, что Матери Сва-Славы. Здесь не ходил Сварог, не создавал это место с помощью Алатырь-камня.
А он, защитник, светоч, не обращал на меня внимания, постепенно отдаляясь, угасал. Снова от меня уходят как от жалкой блаженной. Я не галолю… гациле… га-лю-ци-на-ция!
«Поверь мне», - шептала, глотая горькие слезы. А он молчал. Все вокруг молчало. Не мертвое и не живое… Благословенная тьма накинула свой полог, холод пробрался под него… Светоч уходил в туманные дали.
Помоги мне… Перунов сын.
А ведь это я должна была помочь тебе. Недостойная дочь богов…
* * *
Дни, последовавшие за случайной находкой, были полны суеты. Несколько десятков раз Денису пришлось пересказать, как и почему он пошел в лес и обнаружил «Ладью». В это же время специально вызванная команда экспертов облазила ее сверху донизу в поисках неполадок, ставших причиной аварии. Скорее всего, обнаружить им ничего не удалось, а если и удалось, то об этом никто ничего не узнал. Как не узнали о том, что внутри до специалистов побывал Борай. Тому показалось, что об этом лишний раз лучше не заикаться, только если спросят. Но никто не спросил: специалисты сами затоптали его следы. А единственный человек, который знал, что Денис побывал на «Ладье», тоже молчал.
С какой-то радости смертельно обидевшись на Борая, Доминика не желала говорить ни с ним, ни о нем. Конечно, ее тоже спрашивали об обнаружении челнока, однако хватило рассказа о том, как в поисках товарища по экспедиции, пребывавшего в скверном настроении, она вышла к месту крушения и увидела, как Борай заглядывал в дыру в борту. О том, что при ее приближении он извлекал из дыры ноги, а потом, отмахиваясь от ее упреков, прыгал, пытаясь натянуть теплые штаны, она не распространялась. Да этого и не потребовалось: ни о чем конкретном ее не спрашивали, а сама Доминика к этому больше не возвращалась.
Впрочем, и не до того было: Алексей Герасимович, выдвинув теорию о том, что необъяснимое крушение «Ладьи» было вызвано каким-нибудь древним проклятием, принялся с удвоенной энергией собираться в экспедицию. И по какой-то необъяснимой причине стал еще больше настаивать на участии в ней Борая, не соглашаясь предоставить студента в распоряжение особых служб.
Поэтому все время до отлета Дениса чуть ли не разрывали на части. То спешащие наобщаться власти приглашали на ковер, то капризный руководитель требовал чего-то, то друзья-родственники, чье воображение прямо-таки захватывали мечты о Земле, зазывали к себе на чай, а еще нужно было просто собраться. Иногда Бораю казалось, что еще чуть-чуть - и он пошлет всех куда подальше, чтобы насладиться покоем и тишиной. Молодой человек настолько уставал за день, что каждый раз, как выдавалась свободная минутка, он просто засыпал на месте, не успев ни о чем подумать.
А подумать было о чем.
И оно ждало в маленькой коробочке, небрежно засунутой в карман рюкзака.
Оказавшись на пассажирском корабле рейса «Марс. Порт имени Гусева – Земля. Космопорт «Ясный», Денис смог вздохнуть спокойно и, наконец, выспаться. По крайней мере, ему так казалось.
Но вот уснуть не получалось. То ему казалось, что кто-то его зовет. Однако до напряженного слуха не доносилось ни звука, только едва слышный гул двигателей. То посещало ощущение, что он что-то забыл. Тогда он еще раз проверял по памяти содержимое сумки, но забытая вещь не обнаруживалась.
И когда он уже, наконец, почти заснул, вспомнилась «Ладья». Смятый нос… Какой же силы должен был быть удар, чтобы настолько вдавить его внутрь! Дырявые борта… Здорово их покатало. Кресла пилотов, маячившие рядом с дверью… Наверняка они сидели в них, пытаясь предотвратить крушение. Страшно даже представить, во что они превратились.
Мысли исчезли, оставив вместо себя образы. Каюта Фаретти с обляпанными кровью стенами… свежая кровь капала на пол с потолка, и казалось, что это кровоточили сами переборки. Тело ученого лежало там же, где нашел его Борай – но сейчас молодой человек разглядел его гораздо лучше. Он видел переломанные конечности, отчетливо различая, под какими углами вывернуты кости… и пропитавшийся кое-где кровью мундир вовсе не мешал этому. Что-то было не так, Денис это чувствовал… Догадки ходили поблизости, но ускользали, не давали себя поймать. Он будто в трясине увяз и не было другого выхода, кроме как смотреть на лицо ученого с мутными глазами, затянутыми инеем, и стесанным носом. И когда Борай изучил уже каждую морщинку и трещинку на лице Фаретти, синеватые губы мужчины вдруг шевельнулись. От движения иней, покрывавший их, разломился на мелкие льдинки. Эти льдинки быстро напитывались кровью, и рот, ставший похожим на открытую рану, говорил все отчетливее. Не выдержав, Денис заорал…
… и проснулся в мокром поту. Встав, молодой человек принялся расхаживать по каюте, пытаясь прогнать остатки кошмара. Но стены давили так, что было невозможно дышать, и маска с кислородом сейчас вряд ли бы помогла. К тому же курить захотелось…
Борай надел штаны, накинул рубашку и вышел в коридор. Повсюду было пусто, даже в кают-компании за столиками сидело всего два-три человека. Денис выбрал себе местечко в углу, в интерактивном меню заказал пива и закурил.
Думать ни о чем не хотелось. Перед глазами так и стояло то, что осталось от ученого. А непросительно теплое пиво почему-то настойчиво вызывало эту картину, хотя ничем таким там не пахло.
- Вам не кажется, что в вашем возрасте не пристало надираться ночью в одиночку? – произнесли над головой, и Денис вспугано обернулся – рядом стоял и как-то гаденько улыбался Алексей Герасимович. – Позвольте, я присяду, - Борай не позволил, но преподаватель сам себя пригласил и заказал водки с закуской. – Интересная же штука жизнь… - по-философски туманно начал мужчина после первой рюмки. – Тебе кажется, что она в твоих руках, что ты точно все распланировал… а потом – бац! – он звонко ударил кулаком по ладони. – А тебя уже и нету. И через какое-то время исчезнут все те, кто о тебе знал. И знаешь что тогда остается от человека? Ни-че-го. … История – прекрасная наука, - продолжил Алексей Герасимович, не дождавшись реакции со стороны Дениса, - она позволяет хотя бы в памяти воскресить тех, кто жил задолго до нас. И это великая цель историков – и нашей с вами экспедиции. Вы знаете, что Фаретти специализировался на славянах? Оо, великий народ был. И мы с вами его прямые потомки… уж куда прямее, чем Фаретти с отцом-итальянцем и непонятного происхождения русской матерью.
- Только вот не надо мне рассказывать, что именно из-за моей «русскости», - Борай изобразил в воздухе кавычки, - вы так настаивали на моем участии в этой экспедиции.
- В наше время о «русскости» говорить приходится с трудом – слишком много времени прошло, слишком много народностей перемешалось… но мы с тобой потомки: светлые волосы и глаза у редких уроженцев Марса встречаются, - он замолчал, видимо, давая время обдумать свои слова.
Правда, думать Денису было лень, поэтому он тупо рассматривал свое отражение в кружке. Изгибы стекла делали нос непомерно большим, так что невозможно было углядеть, что глаза серые, к тому же их еще и растрепавшиеся волосы закрывали.
- Возвращаясь к твоему вопросу… - продолжил Алексей Герасимович. – Я люблю необычных людей, а ты необычный. Уверен, тебе есть, что рассказать мне. Например, ты можешь рассказать, что видел на «Ладье».
- Я уже все рассказал. И не по одному разу, - в голове Борая раздался тревожный звоночек, и он насторожился, сбросив отупение, вызванное усталостью, бессонницей и пивом.
- Это ты можешь так наши бравые органы дурить, а меня не получится. Что-то произошло на «Ладье»…
- Ничего не было, - перебил его Денис.
- Ну, я же вижу, что ты…
- Вы пьяны, - заявил студент, вставая. – И меня ваши пьяные бредни не интересуют.
Он раздраженно вышел из кают-компании, подавляя в себе желание обернуться: нехороший взгляд, сверливший ему спину, требовал от него именно этого. «Что-то Герасимыч совсем обнаглел, - думал Борай, направляясь в свою каюту. – Мало того, что грузит всякой хренью, так еще и в душу залезть пытается. Вот гад…»
Первой мыслью было, что он попал в чужую каюту. Потом немного присмотрелся к разбросанным вещам и понял, что каюта все-таки его, только вот почему-то в ней страшенный бардак. Будто кто-то что-то искал.
Денис стоял посреди этого хаоса, пытаясь привести в порядок хотя бы мысли, когда вдруг его посетила неожиданная догадка. Что могло понадобиться кому-то в его каюте? Ничего, если только это что-то не крутилось вокруг этой чертовой «Ладьи». Молодой человек принялся перерывать вещи в глупой надежде, что кто бы тут ни рылся, он ушел ни с чем.
Надежда оборвалась, когда в куче барахла из распотрошенного рюкзака отыскалась металлическая коробочка. Бумаги в ней так и лежали, а вот медальона – как и крышки - не было.
Черт.
В бешенстве Борай швырнул рюкзак в дверь, он с глухим шлепком влетел в нее и шмякнулся на пол. Что-то звякнуло, выпав из него, и, сверкнув, отскочило в сторону. Денис механически пошел посмотреть, что же это было.
По-видимому, коробочка раскрылась еще в рюкзаке, и медальон выпал из нее – другого объяснения тому, что теперь он валялся на полу каюты, Борай не нашел. Тяжело вздохнув, молодой человек поднял медальон и принялся его разглядывать.
Было что-то гипнотическое в изгибах металла, оно поглотило Дениса, как тогда, на «Ладье». Он совсем потерял счет времени, пытаясь проследить линии от начала до конца, осторожно проходя каждый завиток. Вдруг совсем рядом раздался голос:
- Здравствуй.
Борай вздрогнул и выронил медальон. В каюте было тихо, лишь по-прежнему доносилось гудение двигателей. Денис провел пальцами по волосам, пытаясь отогнать наваждение: его снова охватило ощущение, будто он сходит с ума. Несколько глубоких вдохов хорошо провентилировали легкие, правда, совсем не успокоили бьющегося сердца. Борай подобрал медальон и снова услышал тот же голос:
- Тебе это не мерещится.
- И что же ты такое? – спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, Денис, вертя в руках медальон. Он смотрел прямо на небольшой кусочек металла, периферийным зрением разглядывая каюту и пытаясь понять, где прячется говорящий.
- Аз есмь Святослава, - пришел тихий ответ. - А ты кто?
Нет, в каюте, кроме него, никого не было, да и дверь он предусмотрительно запер. А тихий голос звучал, казалось, прямо в голове. Следовательно, этот некто, то есть эта некто, должна стоять рядом. И спрятаться, какой бы быстрой реакцией она бы не обладала, было невозможно. Некуда, просто-напросто. Для верности Денис еще раз заглянул под койку – пусто.
- Где ты? – последовал новый вопрос. – Покажись! – потребовал Борай, сжимая в руках медальон.
- Здесь, - прошелестел все тот же тихий голос, все так же в голове. – Не могу, я слаба для такого действа.
Денис принялся внимательнейшим образом разглядывать медальон. На вид цельный, ни единой трещинки, куда можно было бы вставить чип. И, что самое главное, непонятно, каким образом этот чип передает звук, не по нервным же окончаниям от пальцев через все тело. Или спецслужбы все-таки научились и такое вытворять? Если так, то где тут микрофон? Они же как-то слышат, что он говорит. Непонятная технология какая-то…
- Кто ты, Сын Перуна? – продолжал голос.
- Денис Борай, - автоматически представился тот и добавил, - и уж точно не сын Перуна, - где-то на границе памяти брезжило что-то такое… Алексей Герасимович упоминал пару раз.
- Ты воин, а значит, Сын Перуна, Денис Борай.
- Ну ладно. С моей принадлежностью мы определились, - подумал Денис. Именно подумал - наилучший способ проверить, не понатыкали ли сюда каких подслушивающих устройств. Да и вообще - глупо самому с собой разговаривать. - А ты кто все-таки?
- Святослава, - пришел кроткий ответ. - Дочь Берегини. Травница, ведунья, - старательно перечислял голос, каждый раз замирая перед словом, будто обдумывая, решаясь раскрыть какую-ту ужасную тайну.
Борай слегка опешил. Все-таки его слышали именно изнутри. Ну не фига себе... Денис дошел до койки, лег на бок, оперевшись на локоть, и, сжимая в кулаке медальон, другой рукой принялся разворачивать бумажки, лежавшие в той же металлической коробочке.
- Интересная профессия. Где же ей учат? - продолжал он поддерживать разговор, пробегая глазами напечатанные строчки.
Первым развернутым листом оказался официальный документ - а именно результаты лабораторной проверки. Изделие из цельного металла, никаких полостей или посторонних примесей, дата изготовления - начало первого тысячелетия земной эры... Денис присвистнул... больше полутора тысяч лет прошло!
- Ведовству? - переспросила Святослава. - Дети Богов обучают, травниц - Лада, ведунов и волхвов - Велес.
Она отвечала на вопросы, не задавая своих. Тихая, незаметная тень, стоящая рядом. Странно, очень странно.
И ответы такие... будто рассказывает всем известные факты.
- Когда ты родилась? - вдруг спросил Денис.
- В 6728 году от сотворения мира, - последовал четкий ответ, и внезапно, вопрос: - А ты?
Денис впал в ступор. 6728... от сотворения мира. Брррр... Впрочем, Алексей Герасимович говорил, что летоисчисление не раз меняли...
- В 353 космической эры, - ответил Денис. - Минутку.... сейчас по-вашему посчитаю, - Борай повернул руку и принялся искать нужную информацию на экране коммуникатора. Как ни странно, но такими глупыми датами как сотворение мира тоже когда-то считали... Молодому человеку вдруг показалось, что неожиданно кончился весь кислород. Впрочем, это он забыл, как дышать, когда подсчитал. - В 8350...
Ответом стало долгое молчание. Настолько долгое, что Денис успел забеспокоиться, что же произошло с его визави.
- Космической эры?.. - наконец произнесла она. - В 8350 году?.. Значит, я-таки умерла... И это был не сон...
Денис мог только посочувствовать собеседнице. Как ни странно, почему-то он верил в то, что она не врала. Хотя, конечно... может, это он рехнулся? Разговаривать с человеком, который, оказывается, уже и умереть успел, но вроде как сейчас с ним говорит... Стоп. Даже если крышу и снесло, то откуда тогда он эти летоисчисления взял? Не сам же выдумал.
- Умерла? А как ты умерла?
Святослава молчала, обдумывая ответ.
- А как умирают? Помню боль, грозный голос Перуна… Много воды и молний, воды и молний, молний, молний… Больно, очень больно и правильно. Я должна была что-то сделать, должна! – в голосе слышались слезы и обреченность. – И не сделала! Предала Предков, город, Мать!
Предала...
- Так. Стоп, без истерик, - попытался призвать к порядку девицу Борай. - В одиночку город от потопа не спасешь. Даже сейчас это невозможно. Так что не грузись. А что за город? - Денис снова принялся перебирать бумаги, на этот раз попалось заключение искусствоведа-ювелира: дата указывалась чуть более древняя, чем упоминала Святослава, зато был определен регион - Нижний Новгород.
- Город… - мечтательно протянула Свята. – Теплый и добрый, с каменными жилищами, богатый. К нам купцы заезжают, что к себе домой… Заезжали. И славный князь, мудрый князь, могучий воин… И матушка, милая, добрая матушка… Их нет? Их больше нет, - тихо всхлипнула девица. – Их просто нет, умерли! Страшною, лютою смертью… И колокол нового бога звенел громко так, отчаянно. Бам, бам, бам… Он тоже не хотел умирать из-за глупой девчонки.
Ох... Денис ненавидел женские слезы и истерики - он просто не знал, что с ними делать. Прекрасный пример - Доминика, с которой он так и не помирился. Конечно, сам виноват – говорить что-то стал, давно ж известно, что если женщина ревет, то лучше заткнуться и предоставить свою жилетку, чтобы выплакалась. А что делать, если девчонки нигде поблизости не наблюдается? Почему-то представилась маленькая, сгорбившаяся фигурка, уткнувшаяся носом в коленки и плачущая где-то в углу – так всегда его младшая сестра делала, когда у нее непоправимое горе было.
- Так. Проревешься - еще поговорим, - отрезал он. – Эх, Свята, спокойнее бы была – цены бы тебе не было.
- Буду я с тобой говорить, бессердечный! - донеслись до Борая через всхлипы с детской обидой произнесенные слова. - А с Доминикой сам виноват... Ты же с ней не разговариваешь, что-то таишь, - снова зашлась в слезах гостья из прошлого.
- Вот не надо ее сюда приплетать! – огрызнулся в ответ Денис. – А раз будешь разговаривать, так и говори. Что там за город и вообще, ты где?
- «Не надо, не надо». Друзей обижать не надо! Ты подругу свою сердечную из-за меня обидел, вину свою чувствую, - предпочла проигнорировать остальные вопросы Святослава. Плач сходил на нет, но в голосе слышалось детское упрямство и обида.
Денис тяжело вздохнул - свалилась на его голову, нет чтобы о важных вещах говорить - вцепилась в какую-то ерунду... Женщины.
- И вовсе не из-за тебя я ее обидел. Что-то несет тебя во всех грехах обвиняться. Она сама виновата, - раздраженно пояснил он, на примере младшей сестры зная, что теперь случайная знакомая с этой темы не слезет, пока не услышит все, что хочет. - Нефиг учить, что мне делать. Знакомы две недели, а командовать - лезет.
- Как не из-за меня? - заинтересовалась гостья. - Я же в медальоне, а ты скрываешь от других, что нашел. Вот Доминика и обиделась, вы же с ней друзья с младых лет, а ты нем как рыба.
- Что-то ты палку перегнула… Хочешь, чтобы я рассказал ей, что разговариваю с медальоном? Она точно решит, что я из ума выжил.
- То есть лучше быть в ссоре с лучшим другом, нежели допустить мысль, что ты не такой, как все?
- Я-то такую мысль допускаю, а вот Хмелевская не допустит... а ты случаем не из Китежа? - вдруг спросил Денис, выхватив название города из очередной бумажки.
- Китеж-град - мой город, верно, - согласилась Святослава. – Доминика все поймет и примет все странности, если любит. Сыну Перуна не престало страшиться неизвестности.
- Нужна она мне... - рассеяно отмахнулся Борай, погрузившись в чтение. - "Китеж - легендарный город, скрывшийся в водах озера Светлояр. Недавние находки неподалеку от Нижнего Новгорода..." Ну и совпадение...
- Нужна она тебе, - уверенно ответила Святослава. - Что за совпадение? - если бы Денис не знал, что Свята в медальоне, он обернулся бы, чтобы посмотреть на заглядывающую через плечо гостью так реально было ее присутствие и отчетливы эмоции.
- Тебе-то откуда знать, что мне нужно? - отчего-то молодому человеку опять показалось, что разговаривает он с младшей сестрой: она точно такие же вопросы задавала и то же самое говорила про его бывшую. - Мы в Нижний Новгород едем, это точно. А вот подробнее - не знаю. Но если Фаретти искал Китеж, то, наверное, как раз туда.
- Эм... Тебя чувствую, в сердце твоем читаю желания сокровенные? - пожала плечами Свята. – Единственно в чем судьбу свою теперь вижу - помогать носителям медальона, мое наказание сие есть да искупление. Расскажешь? Нет... Позволишь? - Денису почудилось, будто легкий ветерок взъерошил волосы прохладным касанием.
- Что?
- Я хочу узнать о твоем мире, обо всех этих... О Доминике и о том человеке, что медальон нашел, о произошедшем... Ты не почувствуешь боли, только холодок, и все. Ты будешь спать и вспоминать, а я смотреть и учиться.
- Ммммм... ну если так тебе будет удобнее... Во всяком случае - быстрее, это точно.
продолжение в комментариях
-
-
22.05.2012 в 12:16-
-
22.05.2012 в 12:16-
-
22.05.2012 в 12:17-
-
22.05.2012 в 12:17-
-
22.05.2012 в 12:20-
-
22.05.2012 в 12:20-
-
22.05.2012 в 12:20-
-
22.05.2012 в 12:22-
-
22.05.2012 в 12:22-
-
22.05.2012 в 12:22-
-
22.05.2012 в 12:23-
-
22.05.2012 в 12:25-
-
22.05.2012 в 12:25-
-
22.05.2012 в 12:25-
-
22.05.2012 в 12:26-
-
22.05.2012 в 12:27-
-
22.05.2012 в 12:28-
-
22.05.2012 в 12:28-
-
22.05.2012 в 12:28-
-
22.05.2012 в 13:20Желания не возникает в последнем комментарии поставить жирным "конец"?
-
-
22.05.2012 в 13:24-
-
22.05.2012 в 13:28-
-
22.05.2012 в 13:30-
-
22.05.2012 в 13:35Идея и тема - Ев.АнгеЛ.Ины,
Сама не люблю возиться с большими/малыми буквами в своем нике, но "и" маленькая))
Сам мир не отпускает.
-
-
22.05.2012 в 13:39ага, типа того)) просто смысл придумывать еще один мир, когда уже есть этот?
-
-
22.05.2012 в 13:44это не бзик, а правило))
-
-
11.06.2015 в 08:38Не всегда при переходе от Святы к остальным идет возврат к "нормальному", нестилизованому языку. Не знаю, может так оно и задумано, но мне казалось, что контраст должен быть, в конце концов, мы же рассматриваем одну проблему - мир, - с точки зрения будущего и прошлого. Возможно, дело в моей невнимательности, но та же штука с внешностью. Ясно представляются только Иловайский и Борай. Олег вообще получил приз зрительских симпатий, но это и неудивительно
И да, до конца думала, как же там домовой)
-
-
11.06.2015 в 10:02Спасибо за ценные замечания по поводу языка))
о та же штука с внешностью скорее всего, как раз мой косяк
Олег вообще получил приз зрительских симпатий о ну и на самом деле, он тут мой любимый персонаж))
Свята. Вот ни за что бы не сказала, что ей 10 лет если честно, в упор не помню, сколько ей лет... по-моему, задумывали ее старше, просто выглядит так.
И да, до конца думала, как же там домовой) его отдали в хорошие руки)))
-
-
11.06.2015 в 11:22Свята. Вот ни за что бы не сказала, что ей 10 лет
десять? уже точно не помню по тексту, но ей не десять психологически. к тому же, мало ли где она была сознанием, пока спала
-
-
11.06.2015 в 11:30Черт, чувствую себя недобросовестным лохом - никак не возьмусь за редакцию.