Название: Сделка. Последним росчерком
Автор: Ensen
Фандом: ориджинал
Жанр: мистика, фэнтази, драма, романтика
Тип: гет
Рейтинг: нет
Размер: мини
Статус: завершен
Размещение: с разрешения автора
Аннотация: Золлер продолжает свою деятельность по истреблению творцов прекрасного. На этот раз его жертвой становится молодая художница Катрина, которую он пытается использовать еще и как оружие против человека, который унизил его, взяв над ним верх - скрипичных дел мастера, Альдиса Вейла.
Примечание: Паутень, Темный, как обещал - продолжение Волшебного смычка. И, похоже, как всегда - продолжение вторично.

Последним росчерком Последним росчерком

Золлер мягко двигался среди танцующих пар, ловко избегая столкновений и умудряясь никого не задеть своей тростью. Мужчине были не по нраву подобные унылые сборища, - но что еще ожидать от людей? - однако занесло его сюда ничто иное, как любопытство. Или, что более вероятно, желание убедиться, что даже проиграв, он что-то выиграл. Пока все шло неплохо: Гай Вейл только что пригласил какую-то девицу прогуляться по парку. Что ж… Осталось увидеть, чем это закончится. Золлер раскланивался через раз, делая вид, что знает всех и всякого. Впрочем, отчасти это так и было.
- Золлер! – окликнули его откуда-то сбоку.
Мужчина обернулся и встретился взглядом со Спайером, приветливо предлагавшим присоединиться к нему за столом, где, конечно же, играли в покер. Золлер огляделся вокруг, и, не приметив поблизости никого, к кому можно было бы подойти, направился к Спайеру.
- Как дела, хладнокровный ты наш? – поинтересовался Спайер, поглядывая на мужчину поверх карт и небрежно повышая ставку вдвое.
- Как видишь, не жалуюсь, - повинуясь настойчивому приглашающему взгляду, Золлер сел на соседний стул и сделал вид, что его больше занимает игра, чем чушь, которую нес собеседник.
- Правда? – удивился тот. – А я слышал, что не так давно какой-то мастер тебя провел.
Золлер поморщился и перевел взгляд на Спайера, который ехидно поглядывал на соседа, краем глаза наблюдая за оставшимся партнером.
- Пас, - тот бросил карты на стол.
- Я победил, - Спайер хищно улыбнулся и раскрыл свои – набор мелочевки. – Не хочешь сыграть? – предложил он Золлеру.
- У тебя нет ничего, что бы могло заинтересовать меня.
- Прямо-таки ничего? – усмехнулся Спайер. – Я тут на днях выиграл душу одного старого шулера, но плату еще не взял…
- И какой мне прок от шулера?
- От него – никакого, а вот его дочка… как раз в твоем вкусе, - он протянул Золлеру даму червей.
Золлер и раньше слышал, что Спайер затачивает в свои карты выигранные души, но дама червей была самой обычной, пока вдруг не отразила девушку с гривой вьющихся каштановых волос, небрежно перехваченных лентой. Задорно щурясь, она колдовала – иначе не скажешь, - над холстом. Под быстро и точно перемещающейся кистью разрастались льды, толстым доспехом сковавшие горы, но проигрывающие темной глубине моря.
Листок бумаги снова выцвел, обратившись обычной дамой червей, и Золлер вернул карту.
- Ну что? – деловито поинтересовался Спайер, искоса наблюдая за соседом и лениво тасуя колоду.
- Играем, - решительно кивнул тот: Спайер был прав, устоять перед таким было невозможно.

Лавка торговца тканями бросалась в глаза даже на улице, пестревшей всевозможными лавчонками, пивными и прочими заведениями, где всегда можно было найти, как потратить деньги. Вывеска гласила, что магазин принадлежит некоему Хайнцу и здесь же можно заказать платье у модистки. Витрину оформила, судя по всему, та же рука, что писала вывеску: отрезы красивейших тканей обрамляли портреты прелестниц, носивших элегантные платья. Ткани на платьях ничем не отличалась от тех, что драпировали картины.
Задержавшись на мгновение у витрины, Золлер толкнул тростью дверь и под треньканье колокольчика вошел в лавку.
- Что господин желает? – тут же обратилась к нему миловидная девушка.
Едва удостоив ее взглядом – она не представляла для него никакого интереса, - Золлер ответил:
- Мне нужен хозяин.
- Мистер Хайнц занят, но может…
- Нет, ТЫ ничем помочь мне не можешь, - ответил Золлер, пристально взглянув на нее.
Под его взглядом девушка поежилась, как от холода, и беспрекословно, чему сама удивлялась, направилась к кабинету хозяина. Хайнц – лощеный полноватый мужчина, - писал что-то за массивным столом, и недовольно вскинулся, когда дверь приоткрыли.
- Мистер Хайнц, тут вас хотят видеть…
- Кто?
- Он не представился.
- Вот и гони его!
- Но…
- Позвольте, - Золлер протиснулся мимо оробевшей девушки. – Это я хочу поговорить с вами, мистер Хайнц.
Завидев посетителя, торговец резко побледнел и заметно засуетился.
- Можешь нас оставить, - едва разборчиво пробормотал он девушке. – Прошу вас, присаживайтесь. Чем же могу служить? – обратился он к Золлеру, слегка заикаясь.
- Насколько мне известно, за тобой должок, - размеренно проговорил мужчина, с усмешкой наблюдая, как трясущейся рукой Хайнц приглаживает начавшие белеть волосы.
- Д-да… но не вам, насколько я помню.
- Теперь мне, - ответил Золлер. – Спайер проиграл твой долг мне, - он наклонился вперед и прижал руку к груди Хайнца.
Торговец почувствовал, как леденеет в жилах кровь и затягивается снежный ком в груди. Но стоило Золлеру отнять руку, как игрок снова смог свободно дышать.
- Как видишь, я не Спайер. И сила у меня другая… да и толку от тебя мне нет.
- Что же вам тогда нужно? – Хайнц, казалось, приободрился.
Ответить Золлер не успел: одна из дверей кабинета, которая, очевидно, вела в жилую часть дома, стремительно распахнулась, и в комнату влетела встрепанная почти рыжая девица. Она была в точности такой, как на карте Спайера, разве что привела волосы в какое-то подобие прически и сменила перепачканные красками брюки и рубашку на более приличное платье.
- Я так больше не могу!
- Катрина, дорогая, давай не сейчас, - попытался отмахнуться от дочери Хайнц. – Видишь, у меня посетитель.
Едва взглянув на Золлера, Катрина раздраженно отвесила запоздалый реверанс, и вновь вцепилась в отца. Явно забавляясь, мужчина наблюдал за надвигавшимся скандалом.
- Нет сейчас! Мне надоело придумывать фасоны для модистки! Все бы ничего, но она вечно рвется все переделывать! Там, сям… Это просто ужас какой-то!
- Детка, хорошо, я поговорю с ней. Но ты же знаешь, что лучше тебя никто с этим не управится, - втолковывал Хайнц девушке, опасливо косясь на Золлера. – Благодаря твоим моделям мы и пользуемся популярностью. А сейчас не могла бы ты…
- Нет, не могла бы! – решительно заявила художница. – Раз уж благодаря мне все так отлично, то не мог бы ты не экономить на моих кистях!
- Но те кисти стоят целого состояния! – Хайнц вышел из себя, благополучно забыв про Золлера: тот при необходимости мог держаться очень незаметно. – Такие в любой мастерской сделают. И гораздо дешевле.
- В любой мастерской говоришь?! Да никто за это не берется! Они не резчики по дереву, видите ли!
- Простите, что вмешиваюсь, - Золлер осторожно постучал тростью об пол. – Но есть один человек… на самом деле он занимается изготовлением скрипок, но, думаю, он вполне сможет что-нибудь придумать… - мужчина протянул девушке белый прямоугольник визитной карточки – Только одна просьба: ни в коем случае не упоминайте обо мне. А теперь, прошу меня извинить… - Золлер поднялся, намереваясь уходить.
- Куда же вы? Мы с вами ведь еще не закончили… - нерешительно сказал Хайнц.
- Закончили, - Золлер тонко улыбнулся и поклонился девушке. – Главное я сказал, а дальше поймешь сам.

Альдис давно перестал вздрагивать от звонка над дверью, перестал вслушиваться в шаги, надеясь услышать знакомые. Он перестал ждать.
Треньк. Кто-то пришел. Двое. Мужчина и женщина - на слух определил он, продолжая лакировать корпус будущей скрипки.
- День добрый, - поздоровался он, однако взгляд мастера говорил об обратном. - Чем могу помочь? – он внимательно разглядывал мужчину, отмечая про себя неестественно седеющие волосы и потухшие глаза. Он часто видел таких людей и не то, чтобы знал, а чувствовал, ЧТО с ними. И старался не вести с такими никаких дел.
Обратив все свое внимание на мужчину, хозяин совсем забыл про второго посетителя. Впрочем, он тут же напомнил о себе сам.
- Мне нужна кисть! – девушка вынырнула из-за спины своего спутника и взяла все в свои ручки. – Вот такая! – Она положила перед Альдисом очень наглядный рисунок того, что было нужно, и принялась что-то объяснять, водя тонким пальчиком по бумаге.
Казалось, что, даже склонившись над столом, она прибывала в движении. Как огонь. Мастер невольно засмотрелся на нее, и только когда она спросила «Так возьметесь?», он смог взять себя в руки и все-таки взглянуть на рисунок. Довольно просто…
- Нет, - ответил Альдис, переводя взгляд на мужчину.
- Почему? Неужели вам это не под силу? А мне-то говорили…
- Я скрипичный мастер, а не резчик. И у меня достаточно заказов, - отрезал юноша, взглядом давая понять, что спорить с ним бесполезно.
Катрина яростно топнула туфелькой и направилась к выходу. Смерив мастера пристальным взглядом, молчаливый мужчина поплелся за ней.
Когда дверь за ними закрылась, Альдис с облегчением вздохнул и откинулся на стуле. Чтобы скрипичный матер делал кисть?! Это же смешно! Тем более такому… вообще не понятно, что такая девушка делает… с этим! С каким этим юноша не знал, но знал, что из НИХ. На глаза Альдису снова попался рисунок, который девушка забыла на столе. Хм… самое сложное – это вот здесь, где к стилу прикрепляется сама кисть, остальное же…
Девушка так и не шла у него из головы, когда он снова встретил ее у знакомого ученого, чему немало удивился. Последний занимался ни много, ни мало, а какими-то таинственными опытами, и охотно делился иноземными секретами получения красок и лаков, ярких, но необыкновенно вонючих и совершенно не подходящих для дамских целей.
- А, это вы, - рассеяно бросил Альдис, увидев гриву вьющихся волос среди полок со склянками. – Не ожидал вас здесь увидеть.
- Не вижу в этом ничего странного, - отрезала девушка. – Я художник. А художнику нужны краски… и кисти!
- Вы еще так и не заказали?
- А где я ее закажу?! Все отказываются! – с непритворной обидой произнесла Катрина.
Альдис слегка усмехнулся, наблюдая за этим ребенком, и, воздохнув, сказал:
- Ну ладно, пойдемте.
- Куда?!
- Ко мне в мастерскую.
- Зачем?
- Там увидите. Или вы боитесь? – с вызовом произнес он.
- Бояться?! Вас?! Да ни за что! Ведите! – царственно велела девушка.
За несколько минут до обеда Катрина весело впорхнула в дом, едва кивнув подозрительно выглянувшему из кабинета отцу. Рассеяно ответив на приветствие матери, она ворвалась в свою мастерскую и, сдернув с непослушных кудрей шляпку, закинула ее на верстак. Подрагивающими от предвкушения руками, художница извлекла из сумочки узкий сверток – в нем оказалась тоненькая изящная кисть, не шедшая ни в какое сравнение с теми, что были у торговцев.
С особым удовлетворением девушка поставила долгожданное сокровище в подставку и, подняв взгляд, долго всматривалась в два портрета на мольбертах. Решительно взявшись за карандаш, Катрина несколькими уверенными штрихами исправила один из рисунков и, отступив на шаг, с удовлетворением оглядела результаты своего труда.
На обоих портретах был изображен один и тот же человек. На одном он с задумчивым видом склонился над столом, напряженно насупив брови, - видно занимался какой-то тонкой работой. На том, который художница только что исправила, Альдис улыбался.

Переминаясь с ноги на ногу, Альдис стоял с букетом розовых лилий у парадной двери и пытался понять, что же с ним творится. Конечно, он давно уже ни к кому не приходил с цветами, но переживать так из-за какой-то чепухи… Катрина всего лишь пригласила взглянуть на картину, которую нарисовала новой кистью. Притом, официально – небольшой конверт с приглашением отыскался в почтовом ящике. То и дело слегка оттягивая непривычно тесный ворот – в последний раз он в таком виде появлялся в театре на скрипичном концерте несколько лет назад, - Альдис ждал.
Дверь открыла служанка, но не успел юноша открыть рот, как раздался грохот, будто кто-то споткнулся о стул.
- Мисс, вы не ушиблись? – забыв о госте, служанка бросилась поднимать перевернутую подставку для зонтов.
- Ничего-ничего, - бодро откликнулась Катрина, не смотря на то, что клок юбки достался зонтикам. – Никогда не любила платья… Мистер Вейл, добрый день, - она приветствовала его, как ни в чем не бывало, будто и не конфузилась. – Прошу со мной, - улыбнувшись, девушка порывистым жестом предложила ему войти, и Альдису оставалось лишь удивляться, как дом еще держался на месте.
Хозяйка повлекла гостя куда-то в подвал, а лестничным пролетом выше Хайнц наблюдал, как молодые люди скрылись в святая святых юной художницы. Мастерская Катрины оказалась довольно просторной. Впрочем, кроме верстака, двух мольбертов и пары стульев с низкой софой в ней были лишь инструменты да множество картин.
Альдис замер, пытаясь разглядеть все. Пейзажи, портреты, натюрморты… - не просто безликие изображения людей и вещей, в них было какое-то ощущение настоящности. Пышные джунгли радовали глаз, а дожди, казалось, питали изможденную душу. Деревья шелестели на солнце всеми оттенками зеленого, и радуги растворялись в небесах. Все живое и настоящее, будто нарисовано не на бумаге, а вырвано из жизни и перенесено на холст. Мастер как раз рассматривал полярные льды, пытаясь понять, почему они не ожили, как все остальные картины, когда Катрина привела его в чувство, вежливо, но решительно отобрав букет и определив его в кувшин – вазы нигде видно не было.
- Вот, посмотрите, - с гордостью показывала девушка.
Впервые за долгое время Альдис открыто и почти счастливо улыбнулся. Прямо как на портрете. И Катрина с замирающим сердцем отметила, что ее фантазия оказалась так же близка к реальности, как отражение.
- Признаться честно, не ожидал, - наконец, ответил он.
- Если вам нравится, можете взять себе.
- А мне-то он на что?
- Ну… невесте своей подарите, - смущенно с какой-то ноткой ожидания нашлась Катрина.
Улыбка на лице юноши тут же исчезла, скрывшись за облачком боли.
- Ой, извините, я не хотела, - Катрина по-детски закрыла рот ладошкой, поняв, что натворила. – Я…
- Ничего, не оправдывайтесь. Если кто и виноват, то это я, - хрипловатым шепотом ответил мастер и, прочистив горло, сменил тему. – Как кисть?
- О, прекрасно, - девушка с видимым облегчением последовала его примеру. – И изображение как будто объемнее получается. Посмотрите, - она отступила на шаг, чтобы достать другое полотно, но, наступив на подол платья, неловко толкнула второй мольберт.
Прикрывавшая его ткань сползла… и Альдис врос в пол.
Это был еще набросок едва заметными пастельными линиями, но он так резко и больно рванул грудь, что на мгновение мастер задохнулся.
Извечный сюжет – девушка и юноша, любовь и разлука. Мужской силуэт – быстрый и стремительный, будто нарисованный штрихами ветра, - бросился вперед, а его подруга… устремляясь к нему медленно таяла, растворялась в белой глади листа.
- Что это? – умудрился все-таки спросить Альдис.
- Это… - Катрина заметно покраснела. – Бывает, что вертится что-то в голове… картинки, чувства…
- А почему… почему девушка тает? – набрался смелости спросить юноша.
- Они расстаются, - его собеседница провела кончиками пальцев по рисунку, и мастеру показалось, будто в ее глазах сверкнули слезы. – Расстаются против своей воли.
- Но вы художник, вы всегда можете соединить их снова, - успокаивающе ответил Альдис. – Я рад, что кисть вам подходит, - он развернулся, чтобы уйти, но Катрина его остановила.
- Почему ты отказался делать кисть?
- Из-за вашего отца, - не оборачиваясь, честно ответил Альдис.
- А что с ним не так?
- Взгляд. Такой взгляд бывает у человека, у которого все внутри умерло… Оно умирает мгновенно, из-за одной-единственной ошибки, - голос юноши заметно дрожал. – Когда человек не пытается добиться чего-то сам. По крайней мере, я сталкивался с этим.
- Ты сталкивался?!
- Да… это случилось с моим братом, - голос Альдиса окончательно сорвался, и больше он ничего не мог сказать.
Катрина порывисто обняла его и, когда он слегка повернул голову, она заметила слезы на его удивленном лице.
- А почему ты все-таки сделал кисточку?
- Потому, что ты горишь. Так, что глазам больно, - немного помедлив, ответил мастер. – Смотри, не потеряй этого, - он решительно высвободился из ее рук и ушел, не оглядываясь.
Катрина осела на пол и впервые за долгое время расплакалась от всего сердца.
Последние слезинки высыхали на ее щеках, когда колокольчик позвал всех к обеду. Девушка нашла в себе силы встать и присоединиться к семье за столом. Как оказалось, у них был гость – мистер Золлер, кажется. Но Катрину он не интересовал – она вглядывалась в отца, спрашивая себя, а действительно ли все так, как сказал Альдис.
- Катрина? – судя по всему, мать уже не в первый раз звала ее.
- Да, мама? – девушка очнулась от собственных мыслей.
- Ты не хочешь показать мистеру Золлеру свои картины?
Художница перевела взгляд на гостя и невольно вздрогнула. Хотя мужчина улыбался, его глаза оставались спокойны, но не тем тихим спокойствием, которое граничило с усталостью и какой-то скорбью в глазах Альдиса; они были спокойны, как поверхность прозрачного пруда, лишенного всякой жизни. И у ее отца были почти такие же глаза.
- Конечно, - ответила она, поднимаясь с места. – Прошу за мной, мистер Золлер.
Следуя за девушкой, Золлер ухмылялся – все шло по плану: Хайнц сообщил, что мистер Вейл заходил днем, а на кажущемся спокойном лице девушки еще не сгладились следы недавних слез.
- Прошу, - Катрина открыла перед мужчиной двери своей мастерской.
Она позволила Золлеру беспрепятственно бродить по комнате, занятая, очевидно, своими мыслями. Мужчина пристально оглядел все портреты, мимоходом подумав, что эти люди неплохо смотрелись бы в его коллекции. Отметив необычайной красоты ледники, но какие-то плоские, Золлер сам привлек ее внимание.
- Прекрасный молодой человек, вы не находите? – мужчина стоял перед портретом Альдиса и тонко улыбался.
- Да, хороший человек, - после долгой паузы все-таки согласилась Катрина.
Она наклонила голову, но Золлер заметил вновь блеснувшие слезы.
- Жаль только, что он не ответит на ваши чувства, - как бы между прочим, почти небрежно, бросил он.
- Мне это и не нужно.
- Дорогая моя, любовь нужна всем. А еще лучше, любовь взаимная.
- Не смейте меня поучать! – взвилась вдруг девушка. – Это мое дело!
- Ваше, - благоразумно признал Золлер. – Однако как бы вы не старались, сердца мистера Вейла вам не получить.
- Вам-то откуда знать?! – перестала притворяться равнодушной Катрина.
- О, я знаю предостаточно… Например, то, что его прежней возлюбленной была сама принцесса Эльза, - мужчина насмешливо вздернул бровь, наблюдая за тем, как меняется лицо девушки: по нему пробежала вся гамма чувств от недоверия до разочарования. – Даже при всем вашем таланте, вам не сравниться с нею… Но вы это и сами знаете.
- Но Эльза… Эльза… - наконец, произнесла Катрина помертвевшими губами.
- Пропала без вести, - закончил за нее Золлер. – Конечно, это ни для кого не секрет. Однако тем хуже для вас. Если бы она… ну не знаю, предала его, бросила, разлюбила, умерла, в конце концов, - тогда шанс у вас быть может и был бы. Но она просто исчезла. Такое так просто не отпускается, уж поверьте моему опыту, - мужчина обернулся, чтобы взглянуть на результат, что возымели его слова: зажимая руками уши, Катрина сидела на низенькой софе. Но он не сомневался, что она все прекрасно слышит, и видел слезы, сбегавшие по ее лицу. Решив, что пора, Золлер опустился рядом с девушкой на колени и, заставив ее отнять руки от ушей, произнес: - Вам тяжело, больно… но подумайте, как все будет, если он ответит на ваши чувства. Просто вообразите: он рядом с вами, с восхищением взирает на вас, целует, ласкает… - дождавшись, когда щеки девушки с лихвой вернут румянец, он продолжил: - И это вполне осуществимо: вам нужно лишь нарисовать. Нарисовать все, чего вы хотите. Хотите быть с ним? Нарисуйте себя и его, соединив руки красной нитью… И он ваш, - Золлер вложил ей в руки небольшой футляр.
Блуждая в мире грез, девушка не обратила внимания, как мужчина ушел, бросив последний взгляд на портрет. Теперь он был уверен в том, что Вейл не избежит участи, уготовленной ему Золлером еще два года назад. Пусть у самого мужчины не было власти над юношей – даже убить его он мог лишь самым банальным и грязным способом, - но зато у такой художницы, как Катрина, она была.
Какое-то время девушка сидела, стискивая в ладонях футляр, и пришла в себя она лишь тогда, когда замочек впился ей в руку. Недоуменно посмотрев на футляр – будто она не могла взять в толк, откуда он взялся, - Катрина, наконец, открыла коробочку. В ней лежала кисть – простая, ничем не примечательная, гораздо хуже той, что сделал для нее Альдис.
«Нарисуйте все, чего вы хотите. Хотите быть с ним? Нарисуйте себя и его, соединив руки красной нитью…»
Катрина взяла чистое полотно и начала новый эскиз. Работа завораживала ее. Кисть выглядела неказистой, но она рисовала так, будто заранее знала, о чем думала девушка. Мазок за мазком, забывая о сне и еде. Не глядя художница проглатывала то, что ей приносили, и продолжала рисовать. И вот – картина уже почти закончена. На белом поле – две фигуры держались за руки. И больше ничего - лишь тщательно выписанные фигуры, но эта картина казалась ей лучшей из всех, что она рисовала.
Девушка мазнула по палитре, намереваясь завершить рисунок красной линией, но кисть коснулась лишь дерева – краска кончилась.
Отложив палитру и кисть, Катрина подошла к верстаку и принялась разглядывать баночки, выискивая нужную. На глаза ей попалась отставленная в сторону подставка с кистями, среди которых выделялась та, что сделал Альдис.
«Когда человек не пытается добиться чего-то сам… Потому, что ты горишь. Так, что глазам больно. Смотри, не потеряй этого», - вдруг вспомнились ей его слова. – Что же я делаю?! Не пытается добиться сам! - девушка вдруг будто очнулась. – Не сама. Это не выход: он в это не поверит, не поддастся!», - с этой мыслью Катрина шагнула к картине и, недолго размышляя, принялась ее рвать.
Полотно поддавалось крайне неохотно. Если бумага могла бы быть вязкой, то как раз в этом случае. Художница не на шутку задумалась, как ей быть. Кисть, оставленная на палитре, так и просила, чтобы ее взяли в руки и нанесли последний – красный! – росчерк.
Девушка бесцельно блуждала по мастерской и, остановившись у окна, глянула на улицу.
Осень подходила к концу, и деревья окропляли землю красными и золотыми листьями. «Красиво…», - подумала Катрина, решив, что однажды непременно нарисует такую, красную с золотым, яркую осень. Только не будет на ее картине унылого садовника, сгребавшего праздничный ковер почерневшими граблями и этих отвратительных грязно-бурых тлеющих куч.
Придя в себя, Катрина обнаружила, что снова стоит у картины, сжимая кисть в руке и собираясь все-таки закончить начатое.
Теперь девушка по-настоящему испугалась. Она пыталась разжать пальцы, державшие кисть и не могла. Кисть должна была закончить. Катрина в панике металась по мастерской, пока вдруг снова не увидела пейзаж за окном. Решившись, художница схватила картину и выскочила на улицу.
Когда половину картины сожрал огонь, она, наконец, смогла с отвращением бросить кисть в расходившееся пламя. Оно искрилась всеми цветами, что кисть положила на холст.
«Любовь нужна всем. А еще лучше, любовь взаимная», - послышались Катрине слова Золлера, пока она с каким-то особым наслаждением смотрела, как догорает кисть. – Но взаимной любви надо добиваться, а не наколдовывать», - мысленно возразила она.

Альдис отложил инструменты, в очередной раз задумавшись. Перед глазами постоянно стояла незаконченная картина. «Они расстаются. Расстаются против воли», - звучало в ушах, больно отдаваясь в груди. Наверное, пора было отпустить. Нет, не забыть, а именно отпустить. Вспомнились слезы Катрины. Похоже, она также расставалась, но… она отпустила. Отпустила, раз может рисовать и жить дальше.
Неожиданно юноша понял, что ему страстно хочется ее увидеть.
Мастер потряс головой, пытаясь отогнать настойчивое видение, однако она никуда не уходила, прожигая память. В ее жаре плавилось воспоминание, за которое он так цеплялся все эти годы.
Эльза, прости.
Катрина...
Желание увидеть девушку сметало все барьеры воли, поселяя в душу напряженный зуд, не дававший сидеть на месте. Схватив с вешалки шляпу и пиджак, Альдис поймал кэб и направился к магазину Хайнца. К большому удивлению юноши, дом встретил его полным молчанием. Сколько он ни звонил, ни стучал, никто не открывал. Но что-то мешало мастеру просто отступиться и уйти, и он обошел дом вокруг. Дверь со стороны магазинчика едва покачивалась от сквозняка. Ни на секунду не подумав, что поступает вопреки всем приличиям, Альдис вошел в темную комнату, поприветствовавшую его пронзительным холодом.
Какой-то неясный звук заставил юношу напряженно замереть, вслушиваясь в тишину опустевшего дома. Вот опять – приглушенный грохот и легкий перезвон, будто что-то упало. Альдис неуверенно двинулся в сторону мастерской Катрины, почему-то ему казалось, что звук идет снизу. Ошибившись всего пару раз, мастер, наконец, попал в студию.
На полу валялись несколько склянок, подтеки желтой и голубой краски расплылись по паркету. Разноцветная лужа наползала на безупречно вычищенные туфли мужчины, но он не обращал на это внимание, вцепившись в горло вяло трепыхавшейся девушки. Катрина висела над полом, судорожно пытаясь разжать его пальцы, но сил оставалось все меньше.
- Прекратите! – вырвалось у Альдиса, и мужчина обернулся.
Мастер тут же узнал беловолосого господина, который однажды посетил его мастерскую. Юноша стиснул кулаки, пытаясь отогнать холод, пробравший его от одного взгляда незнакомца.
- Аааа, мистер Вейл, - с какой-то непонятной интонацией протянул Золлер, его глаза кроваво блеснули. – Рад встрече.
- Отпустите ее! – велел Альдис, медленно подступая к мужчине, но смотрел он на бледное от ужаса лицо Катрины.
- Хм… - мужчина склонил голову на бок, будто обдумывая интересную мысль. – Хорошо, - он чуть ослабил хватку, позволив девушке сделать отчаянный глоток воздуха. – В обмен на вас. Давно об этом мечтаю.
- Не надо, - хрипло, бледнея от натуги, произнесла Катрина. – Это он… это из-за него… - больше она ничего сказать не успела: длинные бледные пальцы снова туго сомкнулись на ее шее.
- Дура, - хмуро бросил Золлер. – Послушала бы меня, обошлись бы без сцен. Ну, мистер Вейл, давайте вы прекратите от меня бегать. Сколько еще человек должно пострадать прежде, чем вы сдадитесь?
- Человек? Пострадать? О чем вы? – удивился мастер, но продолжал идти. С каждым шагом он подбирался все ближе, но мужчина, казалось, не замечал этого.
- Как о чем? Ваш брат… И красавица Эльза… Думаете, это случайность? Разочарую вас – нет! Бедняжка Эльза пострадала потому, что ваши скрипки очень уж хороши. Сколько раз я наблюдал, что в руках хоть сколько-нибудь талантливого музыканта они становятся оружием! О да, оружием! Вы мне не верите? - красные глаза впивались в лицо Альдиса. – Зря. Вы просто узколобы, если не сознаете, какое влияние музыка оказывает на людей, - Золлер ехидно рассматривал юношу, которого заметно трясло от сдерживаемого гнева. – А малыш Гай… он случайно попался. Ловушка-то на вас устроена была, но нет. Вы с этим вашим дурацким благородством решили, что моя помощь вам не нужна… А вот теперь прелестная Катрина, - Золлер на мгновение отвлекся, чтобы взглянуть на полузадохнувшуюся девушку, у которой уже не было сил сопротивляться, и еще крепче сжать пальцы.
В этот момент Альдис бросился вперед, опрокинув их обоих на пол. От неожиданности рука Золлера разжалась, и хриплые судорожные вдохи наполнили легкие Катрины воздухом, провонявшим разлитой краской. Мужчина зашипел, пытаясь дотянуться до своей трости, которую так же неосмотрительно выпустил, но юноша ловким ударом ноги откинул ее подальше.
- Сопляк! – гаркнул Золлер, и Катрина ощутила, как мороз забирается к ней под платье. – Не знаешь ты, у кого встал на пути… - мужчина молниеносно вскочил и бросился на юношу. – Жаль, заколдовать вас обоих не получится. Придется убить!
- Беги, - крикнул Альдис художнице, перехватывая руки Золлера.
Катрина, не в силах пошевелиться, наблюдала, как юноша пытался сдержать натиск мужчины, но последний был явно сильнее. Как пьяные, они неустойчиво шатались по комнате, сшибая мольберты и расталкивая картины. Невероятным усилием, от которого ломило руки и застилало потом глаза, Альдису удалось вдавить Золлера в стену.
- Беги же! Чего ты ждешь?! – не оборачиваясь, крикнул мастер.
Он лихорадочно пытался понять, как остановить яростно вырывавшегося мужчину. В глубине души жила уверенность, что надо обезвредить его навсегда, иначе он вернется снова. За ним. И за Катриной.
- Смотри! Смотри на картину! – наконец, смогла выдавить из больного горла девушка.
Это было глупо, но Альдис не сумел удержаться от взгляда вниз, куда указывала художница. Впрочем, Золлер упустил момент, тоже взглянув на картину. Нога мужчины касалась незаконченного пейзажа со льдами и… становилась какой-то плоской, ненастоящей, будто сплеталась с полотном. Что это может значить, мастер сообразил на секунду раньше мужчины, с удвоенной силой принявшись прижимать его к холсту. И действительно, он неохотно поддавался, как будто юноша заталкивал Золлера в ванну с желе.
Мужчина принялся хаотично отбиваться, в его рывках сквозила нешуточная паника, но Альдис знал, что он не может опустить. Чтобы ни случилось, нельзя. Нельзя, ради себя. И ради Катрины.
Краем глаза наблюдая, как страшный человек постепенно сливается с холстом, девушка лихорадочно разыскивала в свалке на полу кисти. Ей было страшно, очень, все тело дрожало, а горло перекрывал тугой комок боли, но она знала, что один Альдис не справится. Надо закончить картину, иначе Золлер снова выберется наружу.
Вот руки мужчины скрылись в холсте, однако теперь он пытался утянуть за собой мастера. Альдис бился как птица в силках, стараясь высвободиться, но цепкие пальцы Золлера держали крепко, да и руки, попав внутрь картины, слушались плохо. Усмехнувшись, юноша перестал сопротивляться и навалился вперед, продавливая мужчину дальше и проваливаясь сам.
Холодные пальцы коснулись запястья, и мастер обернулся. Катрина сидела рядом с ним на корточках, в левой руке у нее была наготове кисть, которой она смешивала краску прямо на полу. Девушка разжимала вцепившиеся в него руки Золлера.
- Отпусти…
- Нет, тебя я не отпущу, - Катрина упрямо покачала головой и – прежде чем Альдис понял, - легко коснулась его губ, окатив юношу своим мягким и желанным теплом. – Давай, - вдруг крикнула она.
Альдис рванулся назад, стряхивая с себя хватку мужчины. Если на миг мастер и был готов остаться вместе с ним в картине, то порывистый поцелуй Катрины растопил эту готовность, непреодолимо отталкивая его прочь от этого выбора. К ней. Вместе с руками Золлера он отпустил и образ Эльзы, цепко державший его в плену.
Оттолкнув юношу, художница устроилась перед картиной и уверенно наложила последние мазки. Льды засияли холодным блеском, заиграло солнце на гранях айсбергов.
С последним росчерком картина ожила, и Золлер больше не мог найти выход.