Осколки духа. Сплетение слов.

[ensen]

Который день просыпаюсь с головной болью. Нет, это не то что вы подумали. Нет, не пил. Честно!
Каким гением был человек, первым догадавшийся сварить кофе!
Но на моем желании творить это не сказываетя... даже наоборот какой-то подъем... нервная дрожь от желания что-нибудь написать... Хотя это, скорее всего, вызвано тем, что моя подвижность существенно ограничена пределами квартиры.
Как бы то ни было, наконец-то нашлось время, желание и вдохновение закончить давно начатое стихотворение.

"Он вызов..."

«Он вызов… Пусть им остается…»
Сорвался шепот с бледных губ.
Хоть лекарь бьется, не сдается,
Напрасен скорбный его труд.

Печали весть несет он миру:
Сейчас идет еще война,
Звеня, встречает меч секиру,
А с ними нет теперь вождя.

Заходит вестник смерти в ставку,
И там горячий спор кипит:
Сын младший вертит рукоятку
Хлыста, что власть вождя сулит.

Но брату это не по нраву –
Ему бы впору быть вождем!
Тут место подлому обману -
Не он ведь первым был рожден!

А старый воин где-то в смерти,
Спокоен вечный сон его,
Ведь повернулись судеб стрелки,
Он, пусть, и прожил час всего.

Теперь покоится он с миром
И проклят, и благословлен:
Хоть и пожертвовал он сыном,
Но мир его теперь спасен.

© Ensen

Это стихотворение родилось, когда я писал соответствующий момент романа. Названия ему пока нет, хотя часть, ориентировочно, называется "Зеленые глаза". Очень волнуюсь, выкладывая этот обрывок: роман существует еще лишь в виде черновиков и видели их только самые близкие друзья. Хотелось бы услышать какие-нибудь слова в его адрес.

отрывок из романа Тинерийских хроник

Даритон откинул клапан шатра, из-за которого доносился гул голосов, изредка перекрываемый мощным окриком, и вошел в ставку, где собрались все командующие армией лавитов. На миг он ослеп от света царившего там, который был особенно ярок по сравнению с безлунной ночью, а когда, наконец, он обрел возможность видеть, то обнаружил, что взгляды всех присутствующих обращены к нему, во всех глазах стоял один и тот же вопрос. Появление целителя прервало ожесточенный спор о дальнейшей расстановке сил, при том главными спорщиками оказались сыновья сориса. Они стояли друг напротив друга, одинаково оперевшись о столешницу.
Даритону эта сцена напомнила то время, когда Тамизор повторял маленькому Зоралу «Бери пример с брата», после чего зеленоглазый мальчишка принимался копировать Ратама в мельчайших жестах и интонациях, чрезвычайно раздражая как и последнего, так и всех окружающих. Через несколько минут сорис, обычно, сдавался и требовал, чтобы он перестал.
Увидев лекаря, оба замолчали и выпрямились. Младший обошел стол и встал рядом с братом. «Какие они все-таки разные», - подумалось Даритону, и он наградил зеленоглазого неодобрительным взглядом. От опытного взгляда не укрылось, что он нетвердо стоит на ногах и подрагивает не столько от злости, сколько от слабости. Но вопреки приказам врачевателей он не сколько не щадил себя.
- Как он? – озвучил терзавший всех вопрос Ратам, высокий, крепко сбитый, даже по меркам лавитов. Потерявшийся в его тени Зорал лишь выжидающе посмотрел на лекаря своими удивительными глазами.
- Увы, мы сделали все, что могли, но он изранен слишком сильно. Либо мы его доставим к симатам, либо он скоро умрет, - отозвался лавит, снова кинув предупреждающе-недовольный взгляд.
Легкий ропот тревоги и некоторого сожаления пробежал среди присутствующих. Даритон понял, что они снова готовы начать спорить. Он мысленно покачал головой, «Нашли время! Что же с нами стало? Почему мы все настолько разобщены как раз сейчас, когда нам так нужна сплоченность?»
- Все дороги перекрыты, мы не успеем… - начал было один из военачальников, перекрывая общий гул.
- Значит, я умру! – тихо донеслось из-за полога, но все обернулись на этот слабый голос, и разгоравшийся спор сменился одним единственным полувосклицанием-полувздохом.
В проеме стоял, тяжело опираясь на одно из кольев, Тамизор. Крепкие плечи сориса устало поникли, а все тело, вздрагивающее от ночного холода и слабости, покрывали бинты, уже пропитавшиеся кровью. Даритон бросился к своему аксу и подхватил его.
- Вы немедленно должны вернуться в постель! – решительно заявил он. Его поддержало несколько нерешительных голосов.
- Конечно, - покорно ответил сорис, повиснув на лекаре. Силы стремительно оставляли лавита. Резким движением вынув какой-то длинный предмет из-за спины, он бросил его. – Теперь он твой. – Больше ничего не сказав, Тамизор позволил Даритону увести себя. Клапан захлопал на крепком ночном ветру.
Зорал с изумлением посмотрел на предмет, оказавшийся у него в руках. Это был черный кнут с рубином в рукояти. Символ власти акса над кланом. Военачальники тоже нерешительно поглядывали на него – еще несколько часов назад Тамизор ловко им орудовал, сбивая с ног малсов.
- Отдай, - Ратам протянул руку, унизанную перстнями. Его глаза алчно расширились, а ноздри возбужденно раздувались. «Вот он, долгожданный час!» - пролетела в его голове мысль.
Зорал медлил. Присутствующие затаили дыхание, не осмеливаясь указывать сыновьям сориса. Одного они слишком уважали, а второго слишком боялись, чтобы спорить. В прочем, кому-то был интересно понаблюдать, чем же закончится противостояние двух этих сил. Несколько голосов произнесли нерешительно «отдай», но тут же послышалось не менее тихое «не надо».
- Отдай, - громче, так что золотисто-коричневый шатер затрясся, повторил Ратам. – Он мой по праву.
Зорал отвел глаза от кнута и взглянул на брата, но не шевельнулся. Ратам огляделся в поисках подмоги, однако, никто и не думал ничего предпринимать. Командующие были удивлены не меньше братьев. Никто не понимал, что происходило.
Время медленно и вместе с тем неумолимо отсчитывало минуты, его можно было почти слышать в наступившей тишине, лишь шелест деревьев да звуки лагеря мешали этому.
Они все еще молча стояли друг напротив друга – один огромный, рослый, гневный, и второй невысокий, гордый, мужественный, - когда Даритон снова вернулся в шатер.
- Умер, - провозгласил лекарь.
Воины шумно выдохнули и переглянулись. Теперь кто-то из этих двоих стал аксом и, может даже сорисом. Только кто?
Старший, Ратам? Неплохой полководец, сдержанный и хладнокровный. Упрекнуть его было не в чем, разве что в некоторой узости мышления. Особенно это проявлялось в его манере вести бой, что делало его до боли предсказуемым. К тому же, он был очень амбициозен, алчен до власти и упрям, на пути к своей цели он вряд ли кого-то пожалеет.
Или Зорал? Но, по сравнению с братом, он еще мальчишка – горячий и импульсивный. Сможет ли он вести их в бой? Хотя в мастерстве и сообразительности ему не откажешь. Но так отчаянно кидать войска в битву, как сегодня сделал это он… непозволительно и безответственно. Но солдаты его любили, менее высокомерный, чем его брат, он с легкостью увлекал их за собой, что бы ни задумал.
Военачальники нерешительно переглядывались. Стоит им поддержать одного, как второй наверняка сочтет себя обиженным. Сторону Ратама примут те, кто привержен традициям. А на сторону Зорала бесспорно встанет молодежь и солдаты, да и кое-кто из более высокопоставленных лиц. Начнется борьба за власть… Но нельзя! Не сейчас… А потому они стояли и молчали.
- Каковы будут ваши приказания, акс? – спросил Даритон, подходя ближе.
Ратам повернулся к брату и снова повторил:
- Отдай, - в его черных глазах появилась недвусмысленная угроза.
Зорал посмотрел на Даритона и перехватил кнут за конец… Лекарь удержал его руку, двинувшуюся в сторону наследника.
- Он твой. Знаешь, что он сказал? «Он вызов. Так пусть же остается им до конца». Теперь вы акс Тирута… и сорис.
Зорал обвел всех присутствующих взглядом, никто не сделал ни малейшего движения, лишь опускали глаза, когда их сорис смотрел на них. Они признавали его власть.
- Великолепно, - бросил Ратам сквозь сжатые зубы. Он с трудом сдерживал гнев. – Тогда я ухожу, - этими словами он театрально бросил перчатки в угол шатра и вышел, лишь клапан затрепетал ему вслед.
Воины проводили его взглядами, но никто не посмел ни остановить его, ни пойти следом. Потом все, как по команде повернулись к своему главнокомандующему. Зорал казался растерянным маленьким мальчиком. Он смотрел вслед брату и не мог сказать ни слова. Он знал, что гордый Ратам никогда не простит ему этого. Жаль. Они, правда, никогда особо не ладили, однако, где-то в глубине души Зоралу было страшно нести ответственность за исход этой войны и он надеялся, что брат останется, чтобы помочь. Но Ратам ушел. Теперь он остался один. Он поймал взгляды, устремленные на него, и, вздохнув, взял себя в руки.
- Для начала… - начал он…
- …Значит, мы установим дополнительные валы здесь и здесь и выбьем их отсюда, - подвел итог Зорал. Горло пересохло – он говорил уже слишком долго, - и слабость обрушилась на него с новой силой. – Но сначала похороним сориса Тамизора. Совещание окончено.
С этими словами он вышел в ночь. Втянув в себя холодный ночной воздух, новый акс Тирута посмотрел на темное небо. Герон сиял холодным светом. Герон… звезда воинов, сегодня он сиял для него.
Да видит небо, он никогда не стремился к власти. Да, ему когда-то хотелось иметь свой клан, но стать сорисом… На его взгляд это было уж слишком. С другой стороны, отказаться он тоже не мог: отказаться, значит предать доверие, которое оказал ему отец, пойдя против традиции. Традиции… Он ухмыльнулся. Когда-то давно он научился их ненавидеть, и отец все время осуждал его за это. Но теперь он сам нарушил их, и новоиспеченный сорис знал, чего это ему стоило.
В лагере стояла, ставшая уже привычной, суета. Солдаты проходили мимо главнокомандующего, отдавая честь. Кто-то страивался на ночлег у костров, где-то барабаны отбивали древний рокочущий ритм. С тоской посмотрев в сторону небольшого шатра, Зорал отправился к себе.
© Ensen